Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
100 
— Поезжай, — зло буркнул Потапчук. Сержант отскочил в сторону и ударил жезлом по капоту.
— Я тебе ударю! — высунулся из кабины водитель. — Так ударю, что мало не покажется!
— Куда прете, не видите, что ли?
Водитель остановил машину. Потапчук вышел и коротким движением сунул свои документы под нос сержанту. У того аж дыхание перехватило, он побледнел.
— Ладно, не расстраивайся, — отодвинув сержанта, произнес Потапчук, — что здесь такое?
— Не знаю, что там, товарищ генерал, — четко по-военному отрапортовал сержант, — мне велено перекрыть движение и никого, кроме служебных, не пускать.
— Понял. Молодец.
Потапчук с портфелем, втянув голову в плечи, быстро двинулся к клинике. На крыльце его опять задержали, но, увидев удостоверение генерала ФСБ, с извинением впустили. То, что узнал Потапчук, его ударило в сердце. Разговаривал с ним подполковник из МУРа, даже его фамилию Федор Филиппович от расстройства не запомнил. Он к нему так и обращался:
— Подполковник, когда это произошло? Где тело? Что вынесли?
Подполковник отчитался. Генерал, в сопровождении полковника, все осмотрел, давая на ходу невнятные пояснения. Генерал покинул клинику и направился вместе с симпатичной плачущей девушкой на квартиру Якова Наумовича.
На лице вдовы Якова Наумовича было странное выражение: брови приподняты, глаза расширены, словно она чему-то невероятно сильно удивилась, и эта маска замерла. Она узнала генерала, поднялась с кожаного дивана, над которым висели две картины в одинаковых рамах.
Потапчук обнял женщину за плечи и зашептал единственное, что пришло в голову:
— Я разберусь, обязательно разберусь, поверьте мне.
— Да, да, да… — отвечала односложно вдова Якова Наумовича. — Хотя что это изменит? Он вчера так радовался, говорил, вы придете в гости, я приготовлю рыбу. Он любит рыбу… — потом вдруг она поправила себя: — Любил. Я, наверное, теперь на нее смотреть не смогу. Боже, какой ужас! Какое горе, как это все темно!
Генерал усадил вдову на диван. Ее тут же обняли за плечи незнакомые мужчина и женщина. Мужчина кивнул генералу, словно был с ним знаком.
Потапчук покинул квартиру, в которой было невероятно тихо, но очень людно. Все двигались бесшумно. Зеркала уже были завешены тканью, и даже экран телевизора тоже покрывала черная шаль.
Из машины генерал позвонил полковнику МУРа и в прокуратуру. Он попросил, чтобы вся информация, которая есть по убийству Якова Наумовича Кучера и по ограблению его клиники, была предоставлена ему незамедлительно.
— Если надо связаться с вашим руководством, сошлитесь на генерала Потапчука и генерал-лейтенанта Огурцова. Он будет в курсе. И вообще, полковник, ссылайтесь хоть на Господа Бога, но это дело надо раскрыть как можно скорее.
Водитель, покрутившись на месте преступления, наслушавшись разговоров, был в курсе событий.
— Федор Филиппович, — глядя в зеркальце заднего вида на удрученное лицо Потапчука, сказал водитель, — а зуб-то вы вылечили?
— Да ну его к черту, какой зуб? Я о нем забыл. Мерзавцы! Ну, подонки! Да езжай ты поскорее, что тянешься, как похоронный катафалк! — буркнул генерал и отшвырнул в сторону портфель с бутылкой армянского коньяка.
***
По возвращении из Витебска заботы и самые разнообразные проблемы обрушились на Олега Петровича Чернявского. Похороны сотрудницы, милиция, встречи с художниками, оформление визы, проблемы с детьми, которые отказывались подчиняться жене, в общем, все это выбило Олега Петровича из колеи напрочь. О Фиме Лебединском он заставил себя на время забыть, как будто его и не было. За пару дней он лишь один раз улучил свободную минуту и, открыв сейф, полюбовался шедевром. Но жизнь, как известно, состоит из светлых и черных полос. Вот черная полоса, как посчитал Олег Петрович, закончилась, и наступила передышка.
Он узнал телефон Якова Наумовича Кучера и, сидя в своем кабинете, набрал номер. Телефон был занят, и пришлось Олегу Петровичу раз двенадцать дублировать свой звонок, пока наконец трубку не сняли. Он услышал мужской голос, утомленный и грустный.
— Здравствуйте, — сказал Олег Петрович. — Я имею честь разговаривать с Яковом Наумовичем Кучером?
— Нет, — услышал в ответ коллекционер-галерейщик.
— А не могли бы вы пригласить Якова Наумовича?
— Нет, — услышал он односложный ответ.
— Его нет в городе?
— Яков Наумович погиб, — шепотом, с придыханием сообщил мужчина.
100 
