Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
46 
– И что, свидетелей нет?
– Свидетели есть, две женщины видели, как все происходило.
– А шофер?
– Вы что, не знаете? Пришли на похороны и не знаете? Да Олега вместе с шофером и с охранником застрелили. Правда, их не на этом кладбище хоронят и не с такими почестями.
– Я телевизор не смотрю.
– И напрасно. Говорят, во всех новостях дали репортажи о гибели депутата, правда, я тоже не смотрела, мне рассказали…
Сиверов довел Валентину до автобуса. Снег усиливался, и Глеб рассудил, что здесь никто не станет разбираться, посторонний он или свой. Раз был на кладбище – значит, свой, так что можно спокойно пересидеть в автобусе снегопад в компании с любопытной милой женщиной, которая болтает почти беспрерывно.
Валентина устроилась у окна, Глеб – рядом.
Снег и ветер остались снаружи, и Сиверов почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло.
– Вы ехали в другом автобусе?
– Да, – подтвердил Глеб.
– Со мной рядом неприятный тип сидел, от него какой-то дрянью пахло, а от вас пахнет дорогим одеколоном и хорошими сигаретами.
– Спасибо за комплимент.
– Это не комплимент, а констатация факта.
Минут через десять-пятнадцать автобус заполнился, и Сиверов понял, что выбраться уже не удастся. Народу уезжало больше, чем приехало, наверное, многие пришли на кладбище пешком, а теперь, в связи со снегопадом, решили воспользоваться транспортом. Люди стояли в проходе. Валентина беспрерывно тараторила. Глеб хотел было встать, но она придержала его за руку.
– Сидите, сидите, женщин рядом нет, а то вон тот тип на меня все поглядывает, хочет устроиться рядом'.
– Может, пустить его?
– Нет, нет, что вы, прощу вас, побудьте рядом.
Наконец автобусы тронулись. Город разглядеть было невозможно, поскольку мокрый снег полностью залепил окна.
– Сидим, как в стеклянном ящике, – Валентина безуспешно пыталась протереть стекло с внутренней стороны, затем, поняв тщетность своих усилий, улыбнулась.
Словоохотливая женщина не покинула Сиверова и после того, как все вышли из автобуса. Она по-прежнему цепко висела на его руке, перекинув сумочку через плечо.
– Блаженное тепло.
Глеб принял шубу, Валентина оказалась в дорогом черном платье, в каком не стыдно выйти на самую фешенебельную сцену.
– Я в общем-то, не собирался заходить в ресторан, – объяснил Глеб, сбрасывая куртку и стягивая через голову свитер, рукав которого тоже был прорезан. – Думал, заеду на кладбище и пойду по делам.
– Дела подождут.
Родственники уже поднялись наверх, и остальная публика чувствовала себя довольно раскованно, словно люди собрались не на поминки, а на приятное торжество. Разговаривали о делах, расспрашивали о семьях. Многие не виделись несколько месяцев, а то и несколько лет. Чужая смерть на время свела их вместе. Так что поговорить было о чем.
Богато сервированные поминальные столы ждали гостей на втором этаже в самом большом зале ресторана. Возможно, даже в лучшие времена этот ресторан не видел такого количества посетителей.
Когда все расселись, на какое-то мгновение воцарилась звенящая тишина. Слышно было, лишь как булькает вода в фонтане, да иногда шепотом переговариваются сидящие за столом.
И тут высокий мужчина в черном костюме и в черной рубашке, сидевший рядом со вдовой, начал поминальное застолье. Все повернули головы.
– ..нашего дорогого Олега…
За первой рюмкой, как водится, последовала вторая. Вновь прозвучали прощальные слова о том, каким замечательным человеком был покойный, как много он успел сделать и как много еще предстояло, а теперь вот всем собравшимся нужно завершить начатое и, самое главное, не оставить без внимания вдову и детей.
– Я лично, – заверил присутствующих мужчина, произносивший речь, – обязуюсь о них помнить всегда, день и ночь. И если что – звоните, – он передал вдове визитную карточку, сверкнувшую золотом.
Вдова всхлипнула и промокнула слезы.
– Тише, тише, не плачь, мама, все уже позади, – А мерзавцев, которые вырвали из наших рядов достойного человека, найдут обязательно, мы за этим проследим. Правда, Евдоким Емельянович? – обратился говоривший к грузному мужчине, сидевшему поодаль и с самого начала застолья не проронившему ни слова.
– Без сомнения! – тонким писклявым голосом подтвердил Евдоким Емельянович и закашлялся, словно подавившись чем-то.
Тут же в его сторону повернулись все головы, как будто от здоровья этого человека зависело благополучие всех собравшихся в зале.
46 
