— А ручку позолотить? — осклабился Кабан. Этому идиоту почему-то было весело, и Нагаев снова испытал сильнейшее желание вбить ему зубы в глотку до самой прямой кишки.
— Отвали, — сквозь зубы процедил капитан. — Не доводи до греха, придурок.
В ушах у него все еще звучал уверенный, с аристократической ленцой голос Вареного. Старый упырь, как обычно, сидел у камина, почти засунув в огонь свои тощие ноги и укрывшись пледом, как какой-нибудь престарелый король Уолл-стрит. Нагаеву иногда казалось, что он так и живет в этом своем кресле, не выходя оттуда даже на ночь. Еще ни разу капитану не удавалось увидеть Вареного в другой позиции или хотя бы без этой его вечной тонкой сигареты, которая всегда дымилась у него в пальцах и, казалось, никогда не сгорала до конца.
— Муху надо кончать, капитан, — говорил Вареный, даже не поворачивая головы. — Прямо сейчас, не откладывая ни на минуту. Он нам больше не нужен, а знает он слишком много. Поезжай и сделай в нем дырку.
— Почему я? — угрюмо спросил Нагаев. Он знал, что спорить бесполезно, но удержаться просто не мог: начиная работать на Вареного, он вовсе не собирался становиться одним из его «быков»
— Потому что я так решил, — не повышая голоса, ответил Вареный. — В следующий раз, когда вздумаешь разевать пасть, вспомни, что все мы смертны… и ты в том числе. Пушка в ящике стола, бабки в соседнем.
Видишь, как я о тебе забочусь?
— Вижу, — буркнул Нагаев.
Беря из ящика тяжелый вороненый «ТТ» с глушителем, он пережил что-то вроде сна наяву или, говоря простым языком, галлюцинации. Галлюцинация эта была такой яркой и реалистичной, что капитан испугался. Он вдруг увидел, как медленно, не торопясь, поднимает пистолет и стреляет в виднеющийся над спинкой кресла затылок. Оснащенный глушителем пистолет негромко хлопает, и зловонные мозги Вареного веером разлетаются во все стороны, прилипая к стенам и с шипением падая в камин… Нагаев поморгал немного глазами, прогоняя это сладостное видение. Пристрелить эту сволочь было бы легко, но что делать потом? У Вареного есть друзья, и есть кто-то на самом верху, глубоко заинтересованный в том, чтобы Вареный сделался государственным деятелем… Это не говоря о том, что, убив Вареного, придется снова сесть на голый оклад. Как говорится, жить плохо, но недолго.
Он так и не выстрелил, и теперь, раздраженно сбегая с крыльца, не был уверен в правильности сделанного выбора. Капитан отлично знал, что никакие заслуги перед Вареным не спасут его, когда в нем отпадет нужда.
Вареный платил щедро, но работа на него сильно напоминала жизнь в кратере действующего вулкана — стоит зазеваться, и ты уже обуглился.
Когда золотисто-коричневая «десятка» капитана выкатилась за ворота и скрылась за углом, в кармане у Кабана зазвонил телефон. Кабан вынул трубку и поднес ее к уху. Выслушав распоряжение хозяина, Кабан коротко и четко, по-военному, повторил его, убрал телефон в карман и только после этого позволил себе, удовлетворенно улыбнуться. Полученный приказ полностью соответствовал его собственному желанию, и в следующие десять минут он развил лихорадочную деятельность, обзванивая членов своей бригады и отдавая четкие распоряжения.
Уже через полчаса он стоял на углу Столешникова переулка и Тверской. Вскоре возле него остановилась старая «ауди» отвратительного салатового цвета, который резал глаза даже сквозь покрывавшую борта грязь.
Дверца машины гостеприимно распахнулась, и Кабан, недовольно морщась, забрался на переднее сиденье.
В салоне было накурено, но даже сквозь табачный дым уверенно пробивался густой, неистребимый аромат дизельного топлива.
— Вот дерьмо, — проворчал Кабан, поудобнее устраиваясь на сиденье. На какой свалке вы ее подобрали?
— Не бухти, Кабан, — сказал сидевший за рулем Белый. — Сам же сказал ненадолго. Да и времени не было, чтобы выбрать тебе лимузин. Зато этой тележки, может, еще неделю не хватятся.
— Неделю? — переспросил Кабан. — Ну, нет, я на этом корыте неделю ездить не собираюсь. Через часок мы от него избавимся… и не только от него.
— Куда ехать-то? — спросил Белый, которого вся эта лирика вгоняла в депрессию.
Кабан назвал адрес, и светло-зеленый автомобиль, тарахтя изношенным дизельным движком и отчаянно дымя, устремился по Тверской в сторону Садового кольца.
Капитан Нагаев тем временем уже входил в подъезд знакомого дома. На крыльце он на секунду остановился и быстро покосился по сторонам. Все было спокойно, редкие прохожие торопились по своим делам, не обращая внимания на высокого, сложенного как боксер-тяжеловес капитана милиции. Нагаев бросил под ноги окурок и вошел в подъезд, придерживая за пазухой норовящий выскользнуть и брякнуться на пол пистолет.