– А что всегда случается с мужьями – муж объелся груш… И вообще, дорогой, ты задаешь слишком много вопросов.
– Прости, больше не буду.
Михаил налил в бокалы вино.
Марину забавлял этот парень, по-южному ненасытный в любви и по-славянски простодушный в своем любопытстве.
– Знаешь, Миша, мне нужно идти.
– А может, останешься?
– Нет, не останусь, у меня куча дел.
– Каких дел? Уже поздно!
– Как раз потому, что поздно, я должна идти.
– Тогда я вызову такси.
– Это джентльменский поступок, но платить за такси буду я.
– С какой стати? У меня достаточно денег, чтоб отправить даму на такси.
– Пожалуйста, не спорь. Я привыкла за все платить сама.
– Как скажешь.
Пока Марина одевалась, Михаил по телефону заказал такси.
Заказанное такси приехало очень быстро. Михаил пошел проводить Марину до машины.
– Мне очень не хочется отпускать тебя, – сказал он в лифте. – Ты мне понравилась. Я надеюсь, мы еще встретимся?
– Ты что, совсем потерял голову от любви и забыл, что должен обеспечить меня тем, о чем я просила? Поэтому мы встретимся уже завтра.
– Я ничего не забыл, но спросил о другом.
– Не будь таким легкомысленным. Все-таки дела должны быть на первом месте.
Михаил постоял на крыльце подъезда, дожидаясь, пока Марина сядет в такси.
Открывая дверцу, она обернулась.
– До встречи!
– До встречи!
Барби уже твердо решила, что завтрашняя их встреча будет последней. Михаила придется убрать – он слишком много знает.
Марина спросила таксиста:
– Вы не будете против, если я закурю?
– А меня угостите?
– Угощу, – Марина подала длинную египетскую сигарету.
– Что это такое?
– Сигареты такие.
– Американские?
– Американскими вся Москва завалена, а эти поприличнее их будут, американские – ширпотреб.
Автомобиль пронесся по Калининскому мосту. Белый дом был ярко освещен прожекторами. Во многих окнах горел свет.
– Допоздна сидят… Работают, работают, а толку никакого, – проворчал таксист.
– Да-да, толку никакого, – подтвердила Марина.
Автомобиль остановился у входа в гостиницу.
– Сколько с меня? – не глядя на счетчик, спросила Марина.
– Пятнадцать долларов.
Сумма была явно завышенной, но Марина торговаться не стала. Она подала водителю двадцатку.
– Сдачи не надо.
Марина поднялась в свой номер и сразу же включила телевизор. Она увидела на экране того, о ком постоянно думала все последние дни. Хозяин «Нефтепрома» у себя дома давал интервью Он говорил уверенно, даже с апломбом, не забывая любезно улыбаться молодой симпатичной журналистке.
«Ну что ж, улыбайся, улыбайся», – подумала Марина, чувствуя, как ее указательный палец непроизвольно сгибается.
Глава 20
После того как Глеб Сиверов ликвидировал Мерцалова, прошло четыре дня. У Глеба все эти дни держалось приподнятое настроение, как обычно бывает у человека после тяжелой, но успешно выполненной работы. Ирина удивлялась его ровному и веселому расположению духа. Они уже поговаривали о том, не съездить ли им к кому-нибудь в гости, например, к старому генералу Лоркипанидзе.
Но вместе с тем Сиверова точило какое-то смутное беспокойство, ощущение не до конца сделанного дела.
Он копался в себе, но, как ни старался, не мог найти сколько-нибудь убедительного объяснения, и беспокойство только усиливалось.
Ирина заметила состояние мужа. Однажды вечером она спросила:
– Что-то не так, дорогой?
– Все так, – с улыбкой ответил Сиверов.
– А мне кажется, тебя что-то беспокоит, гнетет. Или я стала мнительной из-за беременности?
– Да, беременность иногда играет плохие шутки, имей это в виду и поменьше бери в голову, – сказал Сиверов и подумал: «А может, это я стал мнительный? Переработал, устал и не могу отключиться?..»
– Нет, Глеб, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы ошибаться, это точно.
– Может быть, ты и не ошибаешься, – негромко обронил Глеб и, подойдя к окну, стал смотреть на ночной пейзаж.
– Ладно, я пойду спать. Если ты не хочешь говорить со мной.
Глеб подошел к Ирине, поцеловал ее в щеку.
– Иди ложись, я скоро приду.
Но это «скоро» растянулось на несколько часов.
Ирина давным-давно уснула, а Глеб все еще расхаживал от окна к стене и обратно и так же по кругу гонял свои мысли, вновь и вновь прокручивал в мозгу события, анализировал, сопоставлял – и чувствовал, что плутает в тумане.