Зазвонил телефон — прямая линия из Зимнего, из императорского кабинета. Я взял трубку и услышал несколько даже растерянное Гошино:
— Ну, негус, вот ведь папуас хитрозадый, эфиоп его мать! В общем, жди, выезжаю, ужинать сегодня будем у тебя.
Надо сказать, что новость, хоть и не самая приятная, все же не испортила Гоше аппетита. Или он просто пользовался случаем поесть хоть и без изысков, но зато и без ограничения по количеству, как практиковалось в Зимнем? В общем, он быстро умял карасей в сметане и поделился подробностями:
— Ко мне в шесть вечера эфиопский посланник заявился. И сказал, между прочим, что его страна не будет возражать, если мы ей предложим купить некоторое количество самолетов, боевых кораблей и подводных лодок. С беспроцентной отсрочкой платежа на десять лет и с экипажами вдобавок.
— Слушай, а можно я его арестую?
— Нельзя, — покачал головой император, — потому что этого эфиопа уже арестовал я. Кстати, его скоро сюда должны привезти, в Зимнем он мне не нужен. То есть, судя по всему, разногласий у нас тут нет — никаких нападений на транспорты под чьим угодно флагом устраивать не надо.
— Не знаю насчет чьих угодно, но под эфиопским точно нельзя. Мало того, что эти дети природы хотят на халяву разжиться флотом и авиацией, так ведь еще и растрезвонят об условиях сделки на следующий же день. Это уж тогда лучше прямо сразу Штатам войну объявлять, и все. Но нельзя — мы же миролюбивые, вот ведь напасть какая. В общем, я еще подумаю, но скорее всего помешать переброске первой партии войск мы не сможем. Но ты не волнуйся, это не так много, у них же армия мирного времени меньше полумиллиона, да и отправят ее в Европу далеко не всю. Ну, а ты лучше побыстрее проведи через Машу покупку японцами эскортного авианосца и легкого крейсера, а то бумаги уже третий день как в ее департаменте увязли. И неважно, что японцам сейчас платить нечем — перебьемся. Зато, глядишь, и сподобятся утопить кого-нибудь, потому как вряд ли американцы успеют переправить все и всех до начала войны с Японией.
— А когда они ее объявят, не знаешь?
— Покушение на Ито будет послезавтра. Потом пару недель на поднятие волны народного гнева и мобилизацию… В общем, где-то в середине июля. Кстати, пора тебе речь писать, какого искреннего друга потеряла Россия в лице злодейски убитого японского премьера. Прямых наездов на амеров не надо, но вот вопрос — а какие силы вложили в руку убийцы оружие и отправили на черное дело — он точно не помешает.
— Да, если сейчас писать, то это только самому, — вздохнул Гоша. — Жалко, что нельзя поручить это Коковцеву, он только что из Токио вернулся. Весь под впечатлением от встреч с Ито.
— Так пусть и изложит их на бумаге, а траурную речь ты по его тезисам за полчаса сочинишь.
Император помолчал и грустно заметил:
— Как все-таки политика уродует людей. Сидим мы тут с тобой и обсуждаем, чего бы еще извлечь полезного из планирующейся смерти симпатичного нам обоим человека.
— Да не политика, — возразил я, — а власть. Точнее, ответственность… Были бы мы просто частными лицами — так ты бы мог спокойно пойти Маше в жилетку поплакаться, а я — сесть и нажраться до полной анестезии. Потому что отговорить его не получится, сам видел — скала, а не человек.
— Ладно, я понимаю. Интересно, кто вместо него будет?
— Генерал Кацура, так что никакой смены курса вроде произойти не должно. Кроме того, Ито уже успел представить Токигаву императору, на предмет введения его в Тайный совет, и просил Кацуру не оставлять без поддержки этого молодого, но многообещающего политика. Вот и посмотрим, насколько хорошо новым премьером будут исполняться заветы предшественника.
— Кстати, — усмехнулся император, — мне Коковцев рассказывал, что в японских правительственных кругах стало модно использовать в речи русские непечатные выражения, и что привнес это туда именно твой Токигава. Зачем ты, старый грубиян, научил этого искренне восхищающегося тобой неискушенного молодого человека ругаться матом?
— Затем, что иначе потери в грядущих воздушных боях были бы выше. Впрочем, Иочиро сам после первых же полетов на радиофицированном истребителе заметил, что японские слова больно уж длинные, а ведь далеко не всегда можно обойтись одним, иногда приходится говорить и несколько слов подряд. Так пока дойдешь до середины, тебя раза два сбить успеют. А в русском устном слова короткие, и их требуется немного. В общем, мы прикинули, что матерный радиообмен повышает плотность передачи информации — по сравнению с русским литературным в два раза, а с японским и вовсе в четыре с половиной. Так что теперь это официальный язык военно-воздушного радиообмена в России, Черногории и Японии. У немцев, правда, свой сленг — вот тут я не уследил, каюсь, недоработка вышла.