– Почему вы не бежите? – тихо сказал Кандид. Он уже не ждал ответа, и ему не ответили.
– Ай-яй-яй, – говорила беременная женщина, смеясь и качая головой. – И кто бы мог подумать? Могла бы ты подумать? – спросила она девушку. – И я нет. Милая моя, – сказала она Навиной матери, – и что же? Он здорово пыхтел? Или он просто ерзал и обливался потом?
– Неправда, – сказала девушка. – Он был прекрасен, верно? Он был свеж, как заря, и благоухал…
– Как лилия, – подхватила беременная женщина. – От его запаха голова шла кругом, от его лап бежали мурашки… А ты успела сказать «ах»?
Девушка прыснула. Мать Навы неохотно улыбнулась. Они были плотные, здоровые, непривычно чистые, словно вымытые, они и были вымытые – их короткие волосы были мокры, и желтая мешковатая одежда липла к мокрому телу. Мать Навы была ниже всех ростом и, по-видимому, старше всех. Нава обнимала ее за талию и прижималась лицом к ее груди.
– Где уж вам, – сказала мать Навы с деланным пренебрежением. – Что вы можете знать об этом? Вы, необразованные…
– Ничего, – сразу сказала беременная. – Откуда нам это знать? Поэтому мы тебя и спрашиваем… Скажи, пожалуйста, а каков был корень любви?
– Был ли он горек? – сказала девушка и снова прыснула.
– Вот-вот, – сказала беременная. – Плод довольно сладок, хотя и плохо вымыт…
– Ничего, мы его отмоем, – сказала мать Навы. – Ты не знаешь, Паучий бассейн очистили? Или придется нести ее в долину?
– Корень был горек, – сказала беременная девушке. – Ей неприятно о нем вспоминать. Вот странно, а говорят, это незабываемо! Слушай, милая, ведь он тебе снится?
– Не остроумно, – сказала мать Навы. – И тошнотворно…
– Разве мы острим? – удивилась беременная женщина. – Мы просто интересуемся.
– Ты так увлекательно рассказываешь, – сказала девушка, блестя зубами. – Расскажи нам еще что-нибудь…
Кандид жадно слушал, пытаясь открыть какой-то скрытый смысл в этом разговоре, и ничего не понимал. Он видел только, что эти двое издеваются над Навиной матерью, что она задета, и что она пытается скрыть это или перевести разговор на другую тему, и что это ей никак не удается. А Нава подняла голову и внимательно смотрела на говорящих, переводя взгляд с одной на другую.
– Можно подумать, что ты сама родилась в озере, – сказала мать Навы беременной женщине теперь уже с откровенным раздражением.
– О нет, – сказала та. – Но я не успела получить такого широкого образования, и моя дочь, – она похлопала себя ладонью по животу, – родится в озере. Вот и вся разница.
– Ты что к маме привязалась, толстая ты старуха? – сказала вдруг Нава. – Сама на себя посмотри, на что ты похожа, а потом привязывайся! А то я скажу мужу, он тебя как палкой огреет по толстой заднице, чтобы не привязывалась!..
Женщины, все трое, расхохотались.
– Молчун! – завопила Нава. – Что они надо мной смеются?
Все еще смеясь, женщины посмотрели на Кандида. Мать Навы – с удивлением, беременная – равнодушно, а девушка – непонятно как, но, кажется, с интересом.
– Что еще за Молчун? – сказала мать Навы.
– Это мой муж, – сказала Нава. – Смотрите, какой он хороший. Он меня от воров спас…
– Какой еще муж? – неприязненно произнесла беременная женщина. – Не выдумывай, девочка.
– Сама не выдумывай, – сейчас же сказала Нава. – Чего ты вмешиваешься? Какое тебе дело? Твой, что ли, муж? Я с тобой вообще, если хочешь знать, не разговариваю. Я с мамой разговариваю. А то лезет, как старик, без спросу, без разрешения…
– Ты что, – сказала беременная женщина Кандиду, – ты что, действительно муж?
Нава затихла. Мать крепко обхватила ее руками и прижала к себе. Она смотрела на Кандида с отвращением и ужасом. Только девушка продолжала улыбаться, и улыбка ее была так приятна и ласкова, что Кандид обратился именно к ней.
– Да нет, конечно, – сказал он. – Какая она мне жена. Она мне дочь… – Он хотел рассказать, что Нава выходила его, что он ее любит и что он очень рад, что все так хорошо и удачно получилось, хотя он ничего не понимает.
Но девушка вдруг прыснула и залилась смехом, махая руками.
– Я так и знала, – простонала она. – Это не ее муж… Это вон ее муж! – Она указала на мать Навы. – Это… ее… муж! Ох, не могу!
На лице беременной появилось веселое изумление, и она стала демонстративно внимательно оглядывать Кандида с ног до головы.
– Ай-яй-яй… – начала она прежним тоном, но мать Навы нервно сказала: