107 
Сотрудники ФСБ, занимающиеся этим делом, естественно, связали смерть Олега Пескаренко и смерть прапорщика в одну цепочку. Но пойти дальше они не смогли – не было ни улик, ни зацепок.
* * *
Но о том, что происходит в столице России, Владимир Владиславович Савельев, или Мстислав Рыбчинский, стоящий у окна роскошного номера и рассматривающий ночной Амстердам, пока еще ничего не знал. В кармане его пальто лежал билет на рейс до Сан-Франциско. Самолет должен был вылететь завтра в полдень, и ужинать Владимиру Владиславовичу предстояло уже в Соединенных Штатах Америки. Мысль об этом его грела и радовала.
Он чувствовал, что ему нужно как можно быстрее убраться из Европы, а потом так же быстро, но предварительно уладив все дела, покинуть США Спрятаться где-нибудь на теплых островах, немного отсидеться, изменить внешность, а затем уже выбрать постоянное место жительства и там обосноваться надолго. Купить хороший особняк, завести прислугу, охрану и жить в свое удовольствие.
А вот в удовольствиях Владимир Владиславович толк знал.
* * *
Казалось, что уже не о чем беспокоиться, но какие-то смутные сомнения все время не давали Федору Зубову сосредоточиться на работе, терзали его душу. И чтобы немного отвлечься, он решил съездить к Елене Медведковой.
Он приехал без звонка, своим ключом открыл дверь ее квартиры. Хозяйки еще не было дома. Зубов снял пальто, повесил шляпу и прошел в гостиную.
Он налил себе полстакана виски и, глядя на золотистый напиток, устало опустился в мягкое кресло. Скоро вернется хозяйка, и тогда он расслабится.
Действительно, минут через сорок звякнул ключ, и Елена появилась в квартире. Она принесла с собой свежий запах улицы и аромат дорогих духов, терпкий и возбуждающий.
Зубов поднялся с кресла, поставив недопитый стакан на низкий столик, вышел в прихожую и обнял Елену.
– Как давно я тебя не видел, дорогая! Я все время о тебе думал и вспоминал.
– Я тоже о тебе вспоминала, но звонить не отваживалась.
– Ну и правильно, что не звонила. Я был слишком занят.
Он помог Елене раздеться, бросил ее роскошную шубу на свое пальто, взял за руку и повел в гостиную.
– Ты выглядишь неважно, Федор.
– Да, я знаю, – сказал Зубов, – чертова работа. Да и проблем выше головы.
– А что случилось?
– Были крупные неприятности.
– Очень крупные? – улыбнулась Елена, заглядывая в глаза Зубову.
– Такие крупные, Елена, что ты даже и представить себе не можешь Медведкова поцеловала его в щеку.
– Ничего, ничего… Расслабься, не волнуйся. Может, ты хочешь принять ванну?
– Я и сам не знаю, чего хочу. Нет, знаю: я хотел увидеть тебя, и поэтому я здесь.
– Мог бы, между прочим, и предупредить. Где меня найти, ты знаешь – либо дома, либо в кафе.
– Знаю… Но не было сил даже позвонить.
– Ты, Федор, наверное, хотел уличить меня в неверности? Думал, придешь, тихо откроешь дверь своим ключом – а я здесь с любовником.
– Да нет, что ты! Этого у меня и в мыслях нет!
– А если бы я на самом деле была с любовником, что бы ты стал делать?
Федор Иванович пожал плечами. Рассуждать на эту тему ему ужасно не хотелось. И без того на душе было скверно, хотя поводов для беспокойства он не видел.
Единственное, что его волновало, так это то, что бывший полковник КГБ Савельев успел скрыться, и где он сейчас – неизвестно, и что он может предпринять – тоже.
– Один мерзавец убежал, – сказал Зубов, не отвечая на вопрос женщины.
– Кто убежал? Куда убежал? – удивилась Елена.
– Убежал за границу. Говорят, его видели в Польше, затем в Швейцарии.
– И что, Федор, твои люди не могут его найти?
– Пока не могут. Впрочем, я сам сказал, чтобы его не искали, это слишком опасно. Ведь загнанный в угол зверь свирепеет и яростно бросается в атаку, защищая свою жизнь.
– Что да, то да. Даже мышь, загнанная в угол, становится страшнее тигра, гуляющего на свободе.
– Ты откуда знаешь, малышка? – ласково спросил Зубов и провел ладонью по темным волнистым волосам Елены. – Ты немного изменила прическу, и тебе это идет.
– Ай, перестань, – отмахнулась Медведкова. – Я ужасно устала, я тоже хочу расслабиться.
– Давай выпьем. Садись на диван, я сейчас налью.
Чего тебе?
– Мне красного вина.
Зубов плеснул себе еще немного виски, налил вина в высокий бокал и, подав бокал любовнице, устроился рядом с ней на диване.
– Так все-таки, что тебя так угнетает? У тебя вид, словно ты потерял лучшего друга.
107 
