Особенно,... 
60 
Возможно, им нужно было просто убрать меня подальше от котельной, подумал он. Возможно, они просто не успели закончить все свои дела затемно и боялись, что я проснусь и что-нибудь увижу. Недаром она выглядывала в окно. Интересно, наблюдает она за мной или нет?
Он незаметно покосился в сторону окна сестринской.
Белая занавеска не шевелилась, и над ней, противу ожидания, не маячило бледное пятно вытянутого, напоминавшего лошадиную морду лица. Правда, Мария Андреевна могла наблюдать за ним из глубины комнаты, но Глеб подозревал, что теперь его поведение ее больше не интересует, она сделала свое дело и могла спокойно отдыхать, дожидаясь конца дежурства. "Ладно, – сказал он себе, – прекрати. Плохо тебе было? Вот и скажи спасибо.
А комнатку надо хорошенько осмотреть, просто на всякий случай, для порядка…"
Он с растущим интересом прислушивался к собственным мыслям и ощущениям. Ситуация была, мягко говоря, нештатной, но он был спокоен, собран и деловит, словно собирался всего-навсего подбросить в топку пару лопат угля или почистить поддувало. Казалось, за него думает и принимает решения кто-то другой, имеющий очень мало общего с истопником Федором Бесфамильным. Этому другому, судя по всему, было не впервой попадать в нештатные ситуации: он чувствовал себя в них как рыба в воде, и единственное, что его раздражало, это та медлительность, с которой, на его взгляд, развивались события. Похоже, вторая, а точнее, первая, более ранняя модификация его личности вовсю продолжала жить и действовать, не вступая при этом в прямой контакт с сознанием Глеба. Это было все равно что иметь за плечом невидимого советчика, этакого ангела-хранителя, и Глеб вспомнил старый анекдот про внутренний голос, все время подававший полезные советы, загнавшие в конце концов героя анекдота в могилу. Было еще что-то похожее про сову и волка, которые на пару пилотировали реактивный самолет. «Ну, ты тут балдей, а я полетела…» Очень смешно. Всем, кроме волка.
Докурив сигарету до конца, он встал, с неудовольствием услышав, как хрустнули колени. Старею, что ли, рассеянно подумал он, рывком распахивая дверь и готовясь прыгнуть в сторону, едва заслышав характерный щелчок детонатора. Почему-то он был уверен, что сможет услышать и опознать этот звук и успеет отпрыгнуть. Никакого взрыва, конечно же, не было. Как и следовало ожидать, заметил он про себя.
Он шагнул в комнату и остановился у дверей, внимательно и настороженно обводя взглядом убогую, знакомую во всех деталях обстановку. Он знал здесь каждую трещинку в штукатурке, каждую шляпку гвоздя, каждую щель в полу…
В тумбочке все было как раньше: ничего не пропало, ничего не прибавилось. Он заглянул под подушку, приподнял матрас, проверил карманы висевшей на стене телогрейки – ничего. Похоже было на то, что его действительно просто-напросто увели подальше от котельной, и он просмотрел что-то интересное.
Он сел на табурет и напоследок, просто для порядка, еще раз обвел взглядом комнату. Вот на полу возле топчана пятнышко пепла, он сам стряхнул его сюда вчера вечером. Пепел растоптан, но это скорее всего тоже его работа, а если даже и не его, то это уже не проверишь.
Мохнатый комок пыли, зацепившийся за ножку топчана… Позвольте, граждане, а это откуда? Вот этого-то как раз раньше здесь и не было. Я ведь самолично подмел и вымыл пол вчера утром: надоело жить в грязи по уши. Если уж я мою пол, то отвечаю за качество…
Он взялся за край топчана и отодвинул его в сторону.
Пол под топчаном, хотя и нуждался в покраске, был девственно чист и, на первый взгляд, не имел никаких повреждений. Не удовлетворившись первым впечатлением, Глеб опустился на корточки и внимательно исследовал бугристые от облупившейся, сходившей слоями краски доски. Доски были целы и держались мертво, к ним явно никто не прикасался.
Глеб задвинул топчан на место и ненадолго задумался.
Пыль… Где могло остаться столько пыли?
Ну конечно же, вспомнил он. Ведь я не двигал тумбочку, честно говоря, просто поленился. И похоже, это сослужило мне хорошую службу.
Он взялся обеими руками за крышку тяжелой от многолетних напластований масляной краски тумбочки и, легко приподняв, отставил тумбочку на середину комнаты. Под ней открылся квадрат пыльного, замусоренного пола, и в этой пыли без труда усматривались темные отпечатки пальцев и целых ладоней. На ширину двух досок тянулись два свежих поперечных пропила, образуя что-то наподобие небольшого люка.
60 
