Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
112 
– Ничего, – снова поднимая гранатомет, сказал Званцев, – сейчас полегчает.
Он опять навел свое оружие на светлый прямоугольник окна, зачем-то целясь Забродову в голову – как будто это имело хоть какое-нибудь значение! В голову, в живот или вообще мимо – какая разница? Разорвет его в клочья или выбросит взрывной волной в окно, нашпигованного горячим железом, в дымящейся одежде, может быть, даже орущего благим матом от свинского ужаса наступающей – уже наступившей! – смерти, – безразлично.
– Танцуют все! – сказал Званцев и выстрелил.
Он не видел, что стало с Забродовым: окно сразу же исчезло в дымной вспышке разрыва, и вместе с клубами серого непрозрачного дыма из него во все стороны полетели какие-то крутящиеся, горящие, разваливающиеся на лету обломки и клочья. В обоих домах повылетали стекла – не все, конечно, но многие. Свет в гостиной Сивцова .погас сразу, а в спальне и кухне предварительно мигнул несколько раз, и только после этого окна стали темными.
Из окна гостиной столбом валил к темному небу подсвеченный луной дым, и там, в этом дыму, что-то лениво горело, подкрашивая его изнутри розовато-оранжевыми трепетными бликами. В этом была своеобразная красота, свойственная тотальному разрушению, но у Званцева не было времени полюбоваться делом рук своих: он еще не закончил.
Отбросив глухо забренчавшую, ставшую бесполезной трубу, он, уже не осторожничая, выхватил из сумки второй фаустпатрон и быстро, почти не целясь, послал снаряд в окно кухни, точно зная, что просто не может промахнуться. Снаряд разворотил кухню, превратив стоявшую там мебель в кучу хлама. Туалет и ванная превратились в руины, холодильник стал похож на консервную банку, по которой долго и метко стреляли из дробовика, супермодерновая газовая плита опрокинулась, и из разорванной трубы с веселым шипением хлынул газ, почти сразу же взорвавшийся и превративший квартиру Сивцова в огненный ад.
Званцев медленно выпрямился, отбросил в сторону трубу гранатомета, стянул с рук беспалые перчатки и спрятал их в карман куртки. Повсюду слышались возбужденные голоса. Разбуженные взрывами жильцы высовывались из своих разбитых окон и живо обсуждали происшествие. Слышимость была отличная – прямо как на Суэцком канале. Кто-то высказал предположение, что это какой-то натовский самолет в потемках проскочил мимо Белграда и влепил две ракеты в соседний дом, так что теперь, сказал этот умник, жди третьей мировой… Званцев сплюнул через парапет, вытер губы тыльной стороной ладони и пошел к лифтовой шахте. «Быдло», – подумал он о жильцах.
Он почти не прятался, спускаясь вниз с технического этажа: в таких случаях умнее всего вести себя как ни в чем ни бывало. И ему действительно никто не встретился – ни на лестнице, ни в лифте, ни в парадном. Сумка осталась лежать на крыше – ему было наплевать на сумку, она могла принадлежать кому угодно.
Он спокойно, не скрываясь, вышел из подъезда, сел в «Мерседес», запустил двигатель и медленно поехал по дорожке между двумя девятиэтажными пластинами, краем глаза наблюдая за бившим из окон седьмого этажа пламенем. Он всегда любил смотреть на огонь, особенно ночью, а этот огонь был особенным: он воскрешал в душе давно забытое чувство триумфа, возникавшее, когда, оглянувшись через плечо на крутой каменистой тропе, он окидывал прощальным взглядом полыхающий неприятельский лагерь или склад ГСМ. Он любил ходить в ночные рейды, и мало кто справлялся с этим лучше него – разве что Забродов. «Черт возьми, – подумал он, – неужели мне и вправду удалось завалить Аса? Наконец-то…»
Он свернул за угол и увеличил скорость: смотреть стало не на что. Через минуту мимо него, хрипло завывая сиренами, пролетели одна за другой три пожарные машины, джип спасателей и микроавтобус «скорой помощи».
Он проводил взглядом удаляющиеся синие мигалки, посмотрел на дорогу и резко затормозил, заставив ехавший следом автомобиль вильнуть влево, чтобы избежать столкновения.
На противоположной стороне улицы у бровки тротуара стоял красный «Мицубиси», как две капли воды похожий на машину пропавшего без вести Сивцова. Званцев напряг зрение, вглядываясь в передний номерной знак: да, это был джип Санька, на котором Санек черт знает когда уехал с работы, чтобы отвезти мальчишку на дачу.
Званцев вышел из машины, перешел дорогу и заглянул в салон джипа. Он увидел грязное водительское сиденье и лежавший за приборной доской мобильник – целый и невредимый. «Эх, Василек, – подумал он довольно равнодушно. – Значит, поделом тебе награда.»
112 
