Последние отзывы

  42  

Вскоре из-за перевала показался узкий серп молодой луны.

«Ваше последнее желание, – улыбнулся Дорогин. – Так обычно спрашивают приговоренных к смерти. Во всяком случае, в кинофильмах или книгах. Обычно они отвечают: сигарету.»

Муму вытащил пачку, закурил. Смотрел на то, как дым уносится в темноту.

"Мне повезло, – убеждал себя Дорогин. – Даже этой сигареты могло не быть. Я сумел уцелеть на дороге, хотя шансов у меня не оставалось. Теперь я должен сделать все, чтобы выбраться живым. Не только для того, чтобы жить дальше.

Я обязан узнать, кто убил Пашку. Я обязан отомстить. Наверное, Бог специально оставил меня в живых."

Сергей сделал последнюю затяжку, огонек лизнул темную бумагу фильтра. Дорогин аккуратно загасил окурок о скалу, ветер подхватил искорки, понес их очень быстро. “Они гаснут, как человеческая жизнь”, – подумал Дорогин.

Он снял кроссовки, стащил носки и обмотал ими левую руку, правую обернул ремнем. “Теперь я не сразу сорву кожу, скользя по веревке, если, конечно, она меня выдержит."

Дорогин подобрался к краю площадки и как можно сильнее сжал веревку в руках. Как ни старался он соскальзывать со скалы плавно, все равно сорвался, но успел чуть ослабить хватку, проскользил метров пять по веревке и зажал ее в руках. Его раскачивало над пропастью, натянутая веревка глухо гудела.

"Выдержала, выдержала!” – пульсировало в мозгу.

Наконец Сергей дотянулся ногой до скалы, но лучше бы он этого не делал, его закрутило-завертело, он висел на одних руках, окончательно потеряв ориентацию и уже не понимая, где верх, где низ. Перед ним то возникала слабо освещенная скала, то проносился четкий, словно вырезанный из черного картона, силуэт горной вершины, то огромные мохнатые звезды, среди которых сиял лунный серп. Наконец Дорогину удалось зажать веревку между кроссовками, и он рывками принялся спускаться. Слегка разжимая руки, он соскальзывал на несколько метров, притормаживал, затем продолжал спуск.

Веревка потрескивала, гудела, сверху то и дело сыпались мелкие камешки. Сергей пытался рассмотреть, где же кончается веревка, но та уходила в темноту. Спуск казался бесконечным, кружилась голова, подташнивало. Натянутая веревка дернулась. Сергей услышал треск.

"Неужели сорвусь?!” – он затаил дыхание, ощущая веревку как свое продолжение.

Сомнений не оставалось. Где-то далеко вверху рвутся состарившиеся нити веревки. Дорогин висел на таком расстоянии от скалы, что при всем своем желании не мог до нее дотянуться. Зацепиться в таком положении было невозможно. Оставалось одно – как можно скорее, пока веревка не порвалась, спускаться. Сергей заскользил вниз, чувствуя, как от трения раскаляется ремень, обернутый вокруг руки, как шершавая веревка рвет ткань носков и уже скользит по коже.

Страх обволакивал сознание. Хотелось или сильнее сжать руки, чтобы остановиться, или выпустить веревку, чтобы хоть перед гибелью избавиться от страшного жжения.

Веревка, скользившая между сжатыми кроссовками, внезапно кончилась. Сергей успел сжать ладони, чтобы притормозить. Но далеко вверху что-то щелкнуло, и Дорогин, на мгновение остановившись в пространстве, полетел вниз, продолжая сжимать в руках оторвавшуюся веревку.

Он не знал, какое расстояние отделяет его от дна. В темноте и ночной тишине звуки распространяются далеко, а поэтому шум речки не мог быть ориентиром. Хрустнули ветви, амортизируя удар, затрещали сучья, и Сергей упал на что-то мягкое, пахнущее плесенью и сыростью. От удара он потерял сознание. Веревка, запутавшаяся в ветвях, покачивалась над ним.

* * *

Очнулся Дорогин, когда уже светало. Яркий диск солнца показался над перевалом. Журчала вода, пели птицы. Сергей почувствовал, как по лицу ползет какое-то насекомое, смахнул муравья рукой и сел. Оглядевшись, он обнаружил, что находится между двух обломков скалы на куче сухих, полуистлевших листьев. Ладонь была по-прежнему перетянута ремнем, на котором были видны глубоко прорезанные обугленные полосы – следы веревки, по которой Сергей скользил, спускаясь в пропасть.

Муму поворочал головой, пошевелил руками, ногами – все цело. Раны уже запеклись. Дорогин поймал раскачивающуюся веревку. При дневном свете он бы никогда не рискнул спускаться по ней. Выцветшие состарившиеся волокна. Каким-то чудом она лопнула не сразу. Сергей тяжело поднялся, его шатало, нестерпимо ныл левый бок.

«Забудь о боли, – уговаривал себя Сергей, – ты должен идти.»

  42