Последние отзывы

  43  

Заболотный скривился и отвел от него взгляд. Мышляев не обратил на приятеля внимания, целиком уйдя в изучение купюры. Через некоторое время он вынул из портмоне настоящую стодолларовую бумажку, положил ее рядом с фальшивкой и принялся скрупулезно сравнивать обе купюры, поочередно разглядывая их через лупу. Не переставая жевать и сопеть, Гаркун ухмыльнулся: он был уверен в себе на все сто процентов.

– Давай-давай, – чавкая, обронил он, – нюхай.

Высказывай свои претензии, если сумеешь их сформулировать.

– Ну что тебе сказать, – проговорил Мышляев, откладывая лупу. – При детальном обследовании твою работу, конечно, расщелкают, но для этого понадобится специализированное оборудование и хорошо обученный персонал.

– При детальном! – презрительно фыркнул Гаркун, поперхнувшись колбасой. – Скажи еще, при микроскопическом. Кто станет этим заниматься в обменнике?

– А я не намерен обирать обменники, – заявил Мышляев. – Надо работать, Гена. Для начала сойдет и это, но только для начала. С деньгами, которые только наполовину деньги, слишком много беготни.

Мне нужен верняк, ясно?

– Верняк нужен всем, – авторитетно заявил Гаркун, – а имеют его единицы. Не дребезжи, отец, все будет путем.

– М-да? – рассеянно проронил Мышляев, заталкивая фальшивую купюру в банковскую машинку. Потом он заметил, что провод машинки не подключен к сети, и хлопнул себя по лбу. – Мосье Заболотный, если вас не затруднит, вставьте, пожалуйста, вот эту вилку во-о-он в ту розетку!

Заболотный перестал улыбаться и с видом крайнего одолжения воткнул вилку в электрическую розетку у себя за спиной. Мышляев ткнул пальцем в кнопку, и на панели машинки немедленно вспыхнул красный огонек.

– Эт-то что такое? – грозно спросил Мышляев.

– Это тюрьма, отец, – любезно пояснил Гаркун. – Это счастье на века. Века нам не протянуть, но пожизненная баланда нам, можно сказать, гарантирована. Это в том случае, если кто-то из нас сунется с такой вот денежкой в обменный пункт.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Заболотный. Он был красен, уши его неприлично пламенели, как у старшеклассника, которого застукали за мастурбацией в школьном туалете, и жестокий Гаркун не удержался от злорадной улыбки. – Наверное, машинка неисправна, – промямлил химик.

– Да?

В вопросе Мышляева сквозила холодная ирония.

Он вынул из машинки фальшивую купюру, небрежно отшвырнул ее в сторону и заложил в приемную щель настоящую банкноту. На сей раз загоревшийся на корпусе машинки огонек был зеленым.

– Вуаля, – сказал Мышляев. – Или вы хотите убедить меня, что аппарат все-таки неисправен, и ваша купюра даже более настоящая, чем та, которую я сегодня утром получил в банке?

– Банк в наше время тоже не гарантия, – попытался сгладить неловкость Гаркун.

Мышляев даже не повернул головы на его голос.

Он продолжал сверлить Заболотного холодным неприязненным взглядом, и наблюдавший за этой сценой со стороны Гаркун впервые понял, что его старинный приятель Паша Мышляев может при желании быть страшным – очень страшным, если уж говорить начистоту.

– Ну, так как же, Заболотный? – металлическим голосом спросил Мышляев. – Как я должен это понимать? Вы что, хотите упрятать нас всех за проволоку? Воля ваша, но учтите, что вам – лично вам! – до суда не дожить. Удавлю вот этими руками. Лично.

Для убедительности он показал Заболотному свои руки – мощные, поросшие редким рыжеватым волосом. В бункере повисла тягостная пауза, которую нарушил Гаркун. Он схватил себя обеими руками за горло, страшно выкатил глаза и захрипел, как удавленник. Недоеденный кусок колбасы свешивался из его рта, как язык повешенного.

– Да пошел ты на хер! – проревел окончательно вышедший из себя Мышляев. – Клоун хренов!

Весельчак из кунсткамеры! А ты подумал, что было бы, если бы я не догадался машинку из города прихватить?

– Подумал, – процедил Гаркун, откладывая в сторону колбасу. Слово «кунсткамера» полоснуло его, как опасная бритва, прямо по глазам, и теперь он почти ничего не видел перед собой, кроме каких-то сияющих фосфорическим светом неопределенных пятен. Голос его сделался скрипучим от ярости. – Я подумал, что неплохо бы тебе заткнуться и перестать корчить из себя босса. Кузнец-то уехал. Остались только свои, так что ты зря стараешься. Не стоит так пыжиться, отец.

– Ты меня еще поучи, – остывая, проворчал Мышляев. – Учить все горазды, а как дойдет до дела – глядишь, а огонек-то красный! Полгода уже ковыряетесь, а толку до сих пор никакого. Полгода козе под хвост!

  43