76 
Мы перебрались через небольшой ручей, аккуратно ступая по покрытым зеленоватым мохом камушкам. Они были скользкими, я едва не навернулся. Жрец успел в нужный момент подхватить меня под руку.
Чтобы скоротать путь, люди обычно ведут беседу. Мы в основном молчали. Не берусь сказать за остальных, но я старался сосредоточиться на окружающем. Потому время и тянулось бесконечно долго. По всем прикидкам, топали мы не больше двух часов, однако мне они показались сутками.
Немного погодя Жрец стал вести себя как-то странно. Пару раз наступил мне на пятки, потом толкнул в спину. Это было на него не похоже. Я на ходу обернулся – взгляд у Жреца стал стеклянным, движения – автоматическими. Шел не разбирая дороги, будто превратился в робота, который, ни на что не реагируя, выполняет заложенную программу.
В памяти всплыл случай из детства. Один из моих приятелей страдал легкой формой эпилепсии. Перед припадками он вел себя аналогично. Топал по прямой и очнулся лишь тогда, когда я, порядком напуганный, окликнул его. Он встряхнулся, взгляд его стал осмысленным, а немного погодя он упал на траву и начал биться в конвульсиях.
Жрец на эпилептика не походил. То есть мне ни разу не приходилось видеть его в припадке. Но это еще ничего не значило. Он мог скрывать болезнь от других. Многие эпилептики так делают.
Осталось прибегнуть к старому способу. Я попытался остановить его, схватил за плечи и встряхнул. Реакция была нулевой. Он не обратил на меня ни капли внимания и, когда я его отпустил, продолжил двигаться как сомнамбула. Странно, что он ни разу не споткнулся о камень или корни деревьев.
Нужно было что-то срочно предпринимать, но у меня не хватало опыта. В голову пришло только одно – сбить Жреца с ног и удерживать в лежачем положении, пока не очухается.
Вскоре выяснилось, что и с Жуком дело неладно. Он тоже впал в загадочное состояние и был абсолютно глух ко всему внешнему. Тут я встревожился не на шутку. Один скрытый эпилептик – еще туда-сюда, но чтобы два сразу? Это даже не перебор. Что-то зазомбировало их, и ответ напрашивался вполне естественный. Я вздрогнул от страшного предчувствия.
Сначала это был шепот. Тихий, монотонный, как у гипнотизера, который вводит пациента в состояние транса. Шепот проникал в голову. Казалось, он повсюду и от него невозможно избавиться. Я пытался бороться, переключить внимание на что-то другое, очистить мысли, но все мои попытки разбивались как волны о гранитную твердь. Чужая воля была гораздо сильнее. Сначала я потерял контроль над руками и ногами, потом с ужасом с ужасом почувствовал, что стоит шептуну только захотеть, и мое сердце перестанет биться и я умру. Но он почему-то не хотел убивать меня, я был нужен ему живым. Но зачем, ради чего? Какие он вынашивал планы на мой счет?
Была ли это игра кошки с пойманной мышкой, или процесс подавления доставлял ему столько удовольствия, что он, словно наркоман, пытался продлить его до бесконечности, потому и не убивал? А может, ему просто не хватало силы поработить меня? Я мог строить версии до бесконечности, но у меня не было времени. Шептун ломал мою волю грубо, как палку об колено. Лишь мое «я», зажатое в тесной коробочке мозга, все еще сражалось, но с каждой секундой это начинало все больше походить на беспомощное трепыхание рыбы, выброшенной на сушу. Надежда быстро умирала. Я растворялся в безбрежном океане, терял самого себя.
А потом я услышал голоса. Да-да, я отчетливо различал слова, мог понять, о чем идет речь. Кто-то невидимый плакал, жаловался, ругался почем зря. Эмоции были самые разнообразные, и принадлежали они разным людям. Десятки голосов, десятки чужих жизней. И все они существовали в параллельных плоскостях, не пересекаясь друг с другом.
Наверное, я попал в некое информационное поле, невольно став его звеном. Я прожил короткую жизнь вольного бродяги, который в поисках хабара забыл обо всем и попал в расставленные сети шептуна. Узнал историю бывшего председателя совхоза, который еще в шестидесятых сначала угодил под сияние, а затем набрел на логово нынешнего своего повелителя, трагический рассказ солдата-зомби, печальный отчет бывшего вертолетчика, потерявшего сознания при облете плато.
Сколько судеб каруселью пронеслось передо мною. Сколько горечи выплеснулось на меня. Как священник на исповеди, я выслушивал чужие грехи и давал отпущение. Потом все прекратилось, но перед этим я вдруг проник в тайну двух находившихся поблизости людей.
76 
