32 
– Так мы ж не сразу с винта начали. – Пояснил Шантор Червиц. – Вспомни. Мы ж сперва сколько лет мулькой трескались.
– А поебать. – Повторил Семарь-Здрахарь.
– В общем-то… В принципе ты прав. Не за хуем следующим поколениям знать, что мы на этой хуйне сидели…
– Именно! – Вскричал Семарь-Здрахарь.
– А тут… – Шантор Червиц дошел до обращения самого себя в Винт. – Так, значит, вот почему Тамарка Заширрр и мне давать стала!
– А теперь ты сам вспомни. – Заорал на него Семарь-Здрахарь. – Сначала ты ее выебал, а потом со мной познакомился. Так?
– Ну, так… – Нехотя согласился Шантор Червиц. – Только зачем так все искажать?
– Сам же говорил, – Ехидно скривился Семарь-Здрахарь, – Будущим поколениям не хуй знать всю правду. И, в конце концов, имею я, как автор, право на художественный вымысел? Или ты думаешь, что в этих твоих ебаных Евангелиях написано все как было? А вот уж хуй!
– Ну, да: Ну, да: – Закивал головой Шантор Червиц:
– Мальчики, а что вы тут так орете? – На кухню вплыла голая Тамарка Заширрр.
– Решаем, кому за салютом бежать, а кому тебя ебать. – Огрызнулся Семарь-Здрахарь.
– Ну, Шантор Червиц меня сегодня уже ебал. Ему, значит, и бежать. – Резюмировала Тамарка Заширрр.
Взгляд Семаря-Здрахаря сразу приобрел осмысленность:
– Беги, Шантор Червиц, беги: Вот тебе терка. Беги:
Шантор Червиц, скрипя зубами, взял рецепт и, нехотя стал одеваться. Еще не захлопнулась за ним входная дверь, а Семарь-Здрахарь уже во всю наяривал Тамарку Заширрр. И хлюпающие звуки вхождения хуя Семаря-Здрахаря в пизду Тамарки Заширрр преследовали Шантора Червица полпути до аптеки.
А Евангелие от Семаря-Здрахаря так и застопорилось на первой главе. И не знали ни Семарь-Здрахарь, ни Шантор Червиц, ни, тем паче, Тамарка Заширрр, что в то же самое время Клочкед, увинченый до предела, коряво выводил в своей тетрадке:
«Семарь-Здрахарь родил Шантора Червица, Чевеида Снатайко и Навотно Стоечко.
Шантор Червиц родил Седайко Стюмчика, Чевеид Снатайко родил Блима Кололея, а Навотно Стоечко родил Клочкеда…»
18. Кокс
Винтового наркомана Седайко Стюмчика как-то угостили чистейшим боливийским коксом. Он его нюхать не стал, а сразу пустил по трубе.
А потом рассказывал всем, что кокс – говно. Прет минуту… Да и все, в общем-то… И что только задрюченый романтик или засраный поэт мог назвать обычный шум в башке и ушах – серебряными колокольчиками.
19. Ведро эхпедрина
Так, симпатяги, одно условие: только не оголтевать! Не надо драть эту книжку на клочки с досады, не надо швырять ее в соседей, окна и стены. Ну, бля, дорогая же книжка, потом жалеть будете. Правда-правда. Ну, не стоит это секундное раздражение такой цены!
Но, к делу.
Жил однажды, а, может, и дважды, трижды, четырежды, ну, и так далее, некий Навотно Стоечко. И повадился он дербанить помойный контейнер одной полукаличной. Хорошая была полукаличная. Ухла. Ухлу. Управления хозрасчетных лечебных учреждений – ухла, сокращенно. И работали в этой ухле такие пиздатые врачи! И выкидывали они каждый день терки чуть ли не пачками. А к ухловской терке в драгстерах отношение особое. Видно, что за бабло тебе эхпедрину выписали. Видно, что морда твоя наглая, торчковая, а хуй чего сделаешь. Ты, бля, с понтом бабло забашлял, чтобы дядю Федора залучить. А что на самом деле ты рэцэпэ это в контейнере нашел и сам его заполнил – до такого ведь фармаки дойти не могут. Вот и дают, скрипя зубьями.
Вот и пользовался этой лазейкой Навотно Стоечко.
Мало того, он к этим контейнерам как на дежурство приходил.
Сидит тихохонько, незаметненько на детских качелях, типа, ждет кого-то. А сам сечет. Не появится ли из задней двери ухлы тетка в белом халате и с ведром полным терок. Появляется тетка, ковыляет она к контейнеру, вываливает ведро, а Навотно Стоечко тут, как тутушки. Тушки… Татушки… Колотушки… Бля, меньше трескаться надо… Да, о чем это я?
Ага.
Тетка только жопом к контейнеру повернется – а Навотно Стоечко в свежатинку
– нырк! И рассматривает, и выгребает терки ручищами загребущими… Ебущими… Имущими… Бля…
Берем себя в руки. Ноги…Загребущие тоже. Да…
Все!
На хуй.
Едем дальше.
Рассортировывает… Раз сортир… Два сортир… Анализы – в парашу, терки в карман, джефф – по стаканам.
Ух!
Вот.
32 
