94 
В конце 1992 года в Череповец приехал Владимир Лисин, представлявший в то время интересы «Trans World Group», проводившей политику агрессивной экспансии в металлургической отрасли России. Лисин приехал якобы для того, чтобы обсудить некий проект, связанный с московской недвижимостью, но его миссия была скорее разведывательной. Вслед за ним на комбинат нагрянул сам шеф «TWG» Михаил Черной с предложениями организовать для «Северстали» торговое финансирование и офшорные схемы. Липухин отказал Черному, но на этом попытки «TWG» «войти» на комбинат не закончились. От имени «TWG» «Северсталь» с определенной периодичностью навещали Искандер Махмудов и Олег Дерипаска. Однако и они ушли ни с чем. От силовых атак «TWG» «Северсталь» спасло, можно сказать, счастливое стечение обстоятельств. «TWG» на тот момент вела боевые действия на нескольких фронтах – и открывать еще один было неблагоразумно.
Было много объектов, за которые шла борьба, и нам просто не уделили должного внимания, – объясняет Мордашов причину того, что ему удалось пережить эпоху передела собственности без потрясений. Но в этом объяснении есть доля лукавства. Помимо «TWG» интерес к комбинату проявляли другие игроки на металлургическом рынке, сомнительные международные дельцы, местные преступные группировки.
Мордашову удалось каким-то чудом избежать столкновений с группировками, заинтересованными в контроле над комбинатом. Иногда, зная, что ему звонят представители той или иной крупной группы, чтобы пригласить в Москву на переговоры, он просто не брал трубку. Такое молчание могло продолжаться неделями. Нужно было обладать крепкими нервами, чтобы выдержать подобную игру в молчанку. Впрочем, кроме внешнего круга интересов, существовал еще один, куда более значимый и тонкий, – круг внутреннего противостояния. Молодой директор «Северстали», по сути, находился во враждебном окружении и, отлично понимая это, вел свою игру, которая была направлена на завоевание и укрепление его власти и разрушение влияния старого руководства. Так что десятилетний период становления Мордашова в качестве собственника комбината был периодом внутреннего перерождения.
Я стал наглым, циничным, более жестким и более уверенным в себе, – говорит Мордашов о том, что происходило с ним в эти «тихие» годы. – Мои моральные качества ухудшаются, несомненно. Но, наверное, если бы я был скромным, деликатным – я бы не был директором, а «Северсталь» не была бы «Северсталью».
Вначале приходит власть, потом деньги, а за ними – вседозволенность, – объясняла Елена Мордашова причины развода спустя несколько лет после того, как рассталась с мужем. – Самое опасное для начинающего бизнесмена – «кессонная болезнь». Это когда вылетел пробкой вверх, огляделся: а можно-то всё. И будем – всё! У мужа появились служебная машина и личный секретарь. Ну и сразу – он же молодой, красивый – девчонки на нем стали виснуть. Однажды на комбинате было торжество, мы пришли вдвоем, но весь вечер Алеша резвился на моих глазах с молоденькой танцовщицей. Было ужасно обидно. А потом он вообще перестал брать меня с собой.
Как-то Елена вернулась с дачи домой и обнаружила следы пребывания в квартире посторонней женщины. Спросила у мужа: «Кто был?» – «Секретарша Оля». – «Что делали?» – «Чай пили». Сцен ревности не было, ну разве что только одна.
Это когда муж прямо на моих глазах начал договариваться о свидании с одной женщиной, – вспоминает Елена. – В той ситуации семью спасла свекровь, она сказала сыну: «Если что, я выберу Лену и Илью»…
Но и это не помогло.
Муж пережил еще несколько романов и влюбленностей. Я догадывалась, что его гложет. Все годы он давал мне понять, что я испортила ему жизнь, что вынудила его на себе жениться. На самом деле я Алексея за собой, как теленка на привязи, не тащила. Все у нас было – и любовь, и семья…
Каждый день Елена просыпалась с надеждой на чудо, которое вернет любовь, нежность и доверие в их отношения. Каждый день в течение нескольких лет ее ждало жестокое разочарование. Муж не ночевал дома. Или обрушивался на жену с грубостями и упреками.
Вскоре Алексей Мордашов переехал жить к одной из секретарш «Северстали», по иронии судьбы, тоже Елене. А после развода принес бывшей жене на подпись соглашение о разделе имущества: в ее собственность отходили трехкомнатная квартира и машина «девятка». Акции, паи и счета в банках оставались в распоряжении супруга. По второму соглашению – об алиментах – бывшая жена и сын должны были получать в месяц сумму, равную примерно шестистам долларам, и плюс еще шесть тысяч долларов в год – на лечение и отдых. В то время по меркам Череповца это была огромная сумма. Но Елена понимала, что в сравнении с доходами мужа эти деньги были нищенской и унизительной подачкой, особенно учитывая тяжелую болезнь сына и то, что Елена, вынужденная заботиться о ребенке, не работала. Когда, по словам Елены, она попыталась оспорить некоторые пункты договора, муж заявил: «Это все заработал я…»
94 
