Особенно,... 
60 
– А говорить ты с ним не пробовал? – поинтересовался Школьников, зачем-то осматривая затвор винтовки, словно за время их разговора там могло что-то испортиться.
– Говорить? Пробовал.
– Ну и что он?..
– Что он отвечает? Именно то, что должен отвечать: ты, старик, занимайся своим делом, а я буду заниматься своим. Смотри, чтобы под меня никто не копал, а уж бизнесом я буду заниматься сам… Вы же его знаете.
– Да, – сказал Школьников, наводя винтовку в цель, – я его знаю.
Он спустил курок, целясь в основание банки из-под консервированных персиков. Подброшенная пулей жестянка взлетела высоко в воздух. Школьников быстро передернул затвор и успел проделать в ней еще одну дырку как раз в тот момент, когда она зависла в высшей точке своей траектории. Жестянка дернулась, как живая, и резко изменила направление полета. Владислав Андреевич проводил ее стволом винчестера и всадил в нее пулю за миг до того, как она коснулась земли. Все это произошло за считанные мгновения, и Караваев вполне искренне похлопал в ладоши. Он знал не так уж много людей, способных повторить этот трюк даже с автоматическим оружием, не говоря уже о винтовке, перезаряжавшейся вручную после каждого выстрела.
– Однако, – сказал он. – Губите вы свой талант, Владислав Андреевич. Из вас бы такой киллер вышел – загляденье! А вы по банкам стреляете.
– Ты говорил мне, что не любишь дилетантов, – ответил Школьников. – Я тоже. Я их терпеть не могу, если хочешь знать. Нет, я не говорю, что не способен убить человека. Каждый из нас на это способен при определенных обстоятельствах. Ревность, злоба, аффект.., угроза жизни, наконец. Но это все не то! При определенных обстоятельствах я мог бы, наверное, разобраться, почему барахлит двигатель моей машины, и устранить неисправность, но зачем мне это надо, когда есть сервисные центры и деньги на оплату их услуг? Если я начну сам убирать своих врагов, что будешь делать ты?
– Подаяние просить, – рассмеялся Караваев. – И все-таки, Владислав Андреевич, что мы будем делать с вашим племянником? Он меня действительно беспокоит, потому что…
– Я тебя понял, – перебил его Школьников. – Реальной угрозы пока нет, правда? То есть я имею в виду, что ты не можешь назвать мне имя и должность человека, который копает под Вадика, так? Так, так, не спорь. Если бы было по-другому, ты бы сразу сказал, а не разводил бы здесь теории, предположения всякие… Короче, если я тебя правильно понял, ты говоришь о необходимости принять кое-какие.., э.., профилактические меры. Так?
– Так, – согласился Караваев. На профилактические меры ему было плевать, но своей цели он достиг: старик забеспокоился. Сейчас он начнет волноваться, думать, предпринимать какие-то шаги и с каждым днем, с каждой минутой все сильнее раздражаться по поводу своего племянника. А тот, в свою очередь, заметив некоторые из предпринятых дядюшкой шагов, тоже начнет понемногу приходить в бешенство… А закончится все это вполне предсказуемо – именно так, как нужно Максу Караваеву.
– А раз так, – подытожил Школьников, – то можешь быть спокоен. Меры я приму. Ситуация пока что складывается такая, что меры нужно принимать не тебе, а мне. Ты согласен?
– Именно об этом я и хотел вас попросить, – сказал Караваев.
Школьников кивнул, поднял винчестер к плечу и припал щекой к прикладу. Быстро работая затвором, он один за другим расстрелял все оставшиеся в магазине винтовки патроны. Временно оглохнув, Караваев наблюдал за тем, как кувыркались в воздухе консервные банки. Крупнокалиберные пули выбивали длинные щепки из просмоленных шпал, оставляя продолговатые белые следы на темной, почти черной поверхности стены.
– Вот так, – сказал Школьников, кладя на сгиб руки дымящийся винчестер. На кирпичной стенке не осталось ни одной жестянки.
– Поставить? – спросил Караваев, кивая в ту сторону. – Будете еще стрелять?
– Хватит, пожалуй, – отказался Владислав Андреевич. – И вообще, Максик, тебе такая работа – мишени для меня устанавливать – не в уровень, как говорят наши меньшие братья. С этим, дружок, я уж как-нибудь сам справлюсь. Пойдем-ка в дом. Водки не предлагаю, поскольку ты за рулем, но квас у меня отменный. Хочешь квасу? Пошли, пошли. Отказа не приму. Отдохни, расслабься, тебе это не повредит.
Караваев не стал спорить. На ступеньках крыльца он остановился, обернулся и бросил долгий взгляд на испещренную следами пуль черную стену в дальнем углу двора.
60 
