Особенно,... 
213 
Он смотрел, как огромная перламутровая птица медленно удаляется прочь, пока она окончательно не исчезла из вида. Потом повернулся и взглянул на меня.
– Какой смысл? – Я отвернулся от его взгляда и смотрел, как нос лодки рассекает воду. – Нам все равно не удалось бы его найти в этом чертовом тумане, даже если бы ты его и подстрелил.
Но он так и остался сидеть с раскрытым ртом.
– Ну, Господи Иисусе! – промолвил я. – Если б я знал, что ты просто хочешь укокошить гуся, то не стал бы тебя останавливать! Мне казалось, ты хотел его съесть. А если тебе не терпится пострелять, можешь пойти в выходные на пирс и поохотиться на чаек. О'кей? Или повзрывать лосося на заводях.
Это достало его. Динамитом пользовался Лес Гиббонс в глубоких заводях выше по течению, а потом собирал рыбу в лодку. Как-то мы с Джо нырнули в реку после одного из таких взрывов и обнаружили на дне сотни мертвых рыбин, из которых всплывала только каждая пятидесятая. Так что, когда я упомянул о глушении рыбы, он по-настоящему взвился. Рот у него закрылся, а на лице появилось апатичное выражение.
– Сомневаюсь, Хэнкус, – ответил он. – Я просто забыл, как ты не любишь, когда дичь подстрелена и потеряна. – Я ничего не ответил, и он добавил: – Учитывая твои чувства к племени канадских гусей. Просто я сразу не понял. Я так обрадовался, что не подумал. Теперь я понимаю.
Я не стал продолжать, предоставив ему считать, что он понимает, чем я был движим, хотя я и сам не мог это объяснить. Как я мог ему объяснить, что мои чувства к гусиному племени медленно, но верно изменялись – после того как ночь за ночью эскадроны этих разбойников лишали меня сна – и что мне не хотелось видеть убитым именно этого потерявшегося гуся, потому что он спрашивал: «Где все? Где все?…» Как можно было ожидать от бедного бестолкового Джоби, что он поймет это?
Появление в городе азиатского гриппа еще сильнее сплотило горожан в их кампании: «Еще один крест, но если мы сплотимся в борьбе, то сможем вынести все». Чихая и кашляя, они продолжали сплачиваться. С жалостными взорами и с согбенными от тяжести крестов спинами они являлись к Стамперам, живущим в городе, и просили жен передать своим мужьям, чтобы те поставили в известность Хэнка, что думают люди о его пренебрежении к друзьям, соседям и к родному городу. «Человек – это не остров, милочка», – напоминали они женщинам, а те передавали своим мужьям: «Ни одна женщина не потерпит такой несправедливости, а от своей рождественской премии можешь отказаться». Мужья же названивали в дом на другом берегу сообщить, что азиатский грипп не позволяет им выйти на работу.
А после того как все жены Стамперов выразили свое единодушие, а все мужчины заболели гриппом, горожане решили передвинуть поле битвы прямо под нос неприятелю. Они круглосуточно обрывали телефон, извещая Хэнка, что «Человек – не остров, сэр, и ты ничем не отличаешься от других!» Днем Вив перестала подходить к телефону (она уже перестала ездить в Ваконду в магазины, но, даже появляясь во Флоренсе, ощущала на себе холодные взгляды). Наконец она спросила Хэнка, нельзя ли отключить телефон. Хэнк только улыбнулся и ответил: «Зачем? Чтобы все мои друзья и соседи могли сказать: „Стампер отключил телефон; значит, мы его достали“? Котенок, зачем нам лишний раз нервировать наших добрых друзей и соседей?» Он вообще относился ко всему с такой беспечностью и таким весельем, что Вив оставалось только удивляться, искренне ли это было. Казалось, его ничто не волнует. Словно он вовсе утратил какую-либо восприимчивость, даже к этим гриппозным бациллам: он периодически чихал и сопел (но Хэнк всегда сопел из-за своего переломанного носа), иногда возвращался домой охрипшим (но, как он шутливо ей объяснял, это из-за того, что слишком много орет на еще оставшихся больных лодырей), но в отличие от прочих домочадцев он так и не заболел по-настоящему. Все остальные в доме, от младенца до старика, мучились расстроенными желудками и заложенными легкими. В общем, тоже ничего серьезного – Ли становилось то лучше, то хуже; Джо Бен, когда его начинал мучить синусит, принимал по три аспиринины зараз, но, как только боль отпускала, тут же проклинал искусственные медикаментозные средства и вспоминал церковную доктрину об излечении верой; Джэн по ночам блевала через окно на собравшихся внизу собак… в общем, ничего серьезного, но, так или иначе, вирус таки достал всех. За исключением Хэнка. День за днем Хэнк пахал без каких-либо видимых признаков слабости. Как автомат. Иногда ей казалось, что он состоит не из крови, плоти и костей, как остальные, а из дубленой кожи, дизельного топлива и мерилендского дуба, вымоченного в креозоте.
213 
