— Куда потом двинемся? — спросил Скотт.
Дон немного отодвинулась от него и с преувеличенно радостной улыбкой произнесла невпопад:
— Мне через четыре дня на работу.
— И ты этого ждешь — не дождешься? — В его голосе слышалась обида.
— Не привыкла, чтобы у меня было столько свободного времени. Психовать начинаю.
И словно в доказательство сказанного чуть не уронила стаканчик. Вся рука оказалась в кофе, хорошо, хоть на одежду не попало. Не говоря ни слова, Скотт вновь вынул свой носовой платок.
— Как насчет того, чтобы поужинать вместе? — Он мягко промокал кофе на ее руке, а голос его почему-то охрип.
«Спасибо тебе, дядя Дан, что ты есть на свете!» — подумала Дон. Иначе она, пожалуй, не устояла бы. А вслух сказала:
— Мне очень жаль, не могу. Дядя Дан приведет к нам на ужин свое новое сокровище.
Скотт не мог скрыть разочарования. Ей захотелось его как-то отвлечь.
— Пойдем? — Она показала на конечную остановку канатной дороги, идущей по Гайд-стрит. И, не дожидаясь ответа, встала, пошла в ее сторону.
В ожидании вагончика столпились туристы, их развлекал какой-то гитарист: играл, да еще и пел, не обращая внимания на то, что его не особенно сильный голос практически не был слышен в гуле толпы. Он вообще, казалось, ни на что не обращал внимания, включая немногочисленные монеты, которые изредка швыряли к его ногам.
— Не скажешь, чтобы этот артист пленил свою аудиторию, — заметила Дон.
— А мне он нравится, — ответил Скотт. — Человек делает то, во что верит.
— И получает за это! — Дон имела в виду не деньги, а едкие замечания, которые отпускала в адрес гитариста и вообще всех калифорнийцев какая-то странная женщина с гнусавым голосом и целым выводком сопливых чад.
Внезапно Дон рассердилась:
— Нет, наша транспортная система — это что-то! С одной стороны, самолеты, поезда, машины, а с другой — человек вынужден толкаться вот среди таких… — Она пренебрежительно махнула в сторону толпы.
Удивленный донельзя такой вспышкой, Скотт шикнул на нее, схватил за руку и потащил прочь. Но когда они вновь оказались на лужайке, он обозвал ее сумасшедшей и разразился громким хохотом. Потом неожиданно привлек к себе и прижался губами к ее полураскрытому рту. Она не сопротивлялась, пораженная тем, какой трепет вызвал этот поцелуй во всем ее теле. «Черт!» — пробормотал Скотт сквозь зубы, оторвавшись от нее на секунду. И вновь они слились в новом страстном поцелуе, от которого у нее заныло внизу живота, а по коже пошли мурашки.
Но тут перед глазами Дон вдруг возник образ улыбающегося Брента. Она не без труда вырвалась из объятий Скотта, отступила на несколько шагов, глотая воздух, как утопающая.
— Прости, Скотт! Я… Я… — Она резко отвернулась, не в силах перенести выражение растерянности в его прекрасных зеленых глазах. Вид у него был как у обманутого ребенка.
Скотт провел руками по своим спутанным от ветра волосам, тяжело вздохнул и пробормотал:
— Я так не выдержу. Знаю, ты не хочешь, чтобы я это говорил, но, черт побери, Дон, я люблю тебя! Ты мне нужна. Я хочу тебя…
Она мягко прикрыла ладошкой его рот:
— Ну поцеловались — ничего страшного. Только давай на этом остановимся, Скотти. Ты забываешь об одном маленьком обстоятельстве — я замужем.
На его скулах играли желваки.
— И ты счастлива? — спросил он прямо.
Казалось бы, простой вопрос, но как же трудно на него ответить!
— А ты, Скотти? — предпочла она спросить в свою очередь.
— В основном…
Ему хотелось сказать ей совсем другое — каким несчастным он чувствует себя каждый раз, когда вспоминает, как поступил с ней тогда, не поверив в ее юношескую любовь.
— Ну вот и я тоже. — Она улыбнулась, глядя ему прямо в глаза.
Но сколько горечи и печали было в ее улыбке! Ему вдруг отчаянно захотелось прижать ее к себе, поднять и унести куда-нибудь далеко-далеко, чтобы там она вновь стала той веселой, немного бесшабашной девчонкой, которую он так любил. Скотт потянулся к Дон, но она отшатнулась и напряглась.
— Давай остановимся Скотти, пока мы не наделали глупостей. Чтобы потом не жалеть.
Скотт лихорадочно размышлял… Он будет любить ее всегда и хочет, чтобы она была с ним счастлива. Конечно, он может увезти ее к себе и овладеть ею, вряд ли она будет особенно сопротивляться. Но сейчас она в таких растрепанных чувствах, что эта близость станет для нее просто бегством от одиночества. Ему хотелось другого. Чтобы она сама пришла к нему, понимая, что ей нужен он, и только он. Вот так, как сейчас она ему. Скотт решил, что добьется этого! И будет ждать. Он спросил: