221 
«Никак нельзя. Мне необходимо вернуться к ночи в Бокер. Прощайте!»
Кадрусс медленно подошел к порогу.
«Ни зги не видно, – проговорил ювелир уже за дверью. – Куда мне повернуть, направо или налево?»
«Направо, – сказал Кадрусс, – с пути не собьетесь, дорога с обеих сторон обсажена деревьями».
«Вижу, вижу», – донесся издали слабый голос.
«Да закрой же дверь! – сказала Карконта. – Я не выношу открытых дверей, когда гремит гром».
«И когда в доме имеются деньги, верно?» – отвечал Кадрусс, дважды поворачивая ключ в замке.
Он подошел к шкафу, вновь достал мешок и бумажки, и оба принялись в третий раз пересчитывать свое золото и ассигнации.
Я никогда не видел такой алчности, какую выражали эти два лица, освещенные тусклой лампой. Особенно отвратительна была женщина; лихорадочная дрожь, которая всегда ее трясла, еще усилилась, и без того бледное лицо сделалось мертвенным, ввалившиеся глаза пылали.
«Для чего ты ему предлагал переночевать здесь?» – спросила она глухим голосом.
«Да… для того, чтобы избавить его от тяжелого пути в Бокер», – вздрогнув, ответил Кадрусс.
«Ах, вот что, – сказала женщина с непередаваемым выражением, – а я-то вообразила, что не для этого».
«Жена, жена! – воскликнул Кадрусс. – Откуда у тебя такие мысли, и почему ты не держишь их про себя?»
«Что ни говори, – сказала Карконта, помолчав, – а ты не мужчина».
«Это почему?» – спросил Кадрусс.
«Если бы ты был мужчина, он бы не ушел отсюда».
«Жена!»
«Или не дошел бы до Бокера».
«Жена!»
«Дорога заворачивает, и он не знает другой дороги, а вдоль канала есть тропинка, которая срезает путь».
«Жена, ты гневишь бога. Вот, слышишь?»
Всю комнату озарила голубоватая молния, одновременно раздался ужасающий удар грома, и медленно замирающие раскаты, казалось, неохотно удалялись от проклятого дома.
«Господи!» – сказала, крестясь, Карконта.
В ту же минуту, посреди жуткой тишины, которая обычно следует за ударом грома, послышался стук в дверь.
Кадрусс с женой вздрогнули и в ужасе переглянулись.
«Кто там?» – крикнул Кадрусс, вставая с места, и, сгребя в кучу золото и бумажки, разбросанные по столу, прикрыл их обеими руками.
«Это я!» – ответил чей-то голос.
«Кто вы?»
«Да я же! Ювелир Жоаннес!»
«Ну вот! А еще говорил, что я гневлю господа!.. – заявила с гнусной улыбкой Карконта. – Сам господь вернул его к нам».
Кадрусс, бледный и дрожащий, упал на стул.
Карконта, напротив, встала и твердыми шагами пошла отворять.
«Входите, дорогой господин Жоаннес», – сказала она.
«Право, – сказал ювелир, весь мокрый от дождя, – можно подумать, что сам черт мешает мне вернуться сегодня в Бокер. Из двух зол надо выбирать меньшее, господин Кадрусс: вы предложили мне гостеприимство, я принимаю его и возвращаюсь к вам ночевать».
Кадрусс пробормотал что-то, отирая пот со лба.
Карконта, впустив ювелира, дважды повернула ключ в замке.
VII. Кровавый дождь
Ювелир, войдя, окинул комнату испытующим взглядом, но там не было ничего, что могло бы вызвать в нем подозрения или же укрепить их.
Кадрусс все еще прикрывал обеими руками бумажки и золото. Карконта улыбалась гостю насколько могла приветливее.
«Ага, – сказал ювелир, – вы, по-видимому, все еще боялись, не просчитались ли, если после моего ухода опять стали пересчитывать свое богатство?»
«Да нет, – сказал Кадрусс, – но самый случай, который дал нам его, настолько неожиданный, что мы никак не можем поверить нашему счастью, и если у нас перед глазами не лежит вещественное доказательство, то нам все еще кажется, что это сон».
Ювелир улыбнулся.
«Ночует у вас тут кто-нибудь?» – спросил он.
«Нет, – отвечал Кадрусс, – это у нас не заведено; до города недалеко, и на ночь у нас никто не остается».
«Значит, я вас очень стесню?»
«Да что вы, сударь! – любезно сказала Карконта. – Нисколько не стесните, уверяю вас».
«Где же вы меня поместите?»
«В комнате наверху».
«Но ведь это ваша комната?»
«Это не важно; у нас есть вторая кровать в комнате рядом с этой».
Кадрусс удивленно взглянул на жену.
Ювелир стал напевать какую-то песенку, греясь у камина, куда Карконта подбросила охапку хвороста, чтобы гость мог обсушиться.
Тем временем она расстелила на краю стола салфетку и поставила на него остатки скудного обеда и яичницу.
Кадрусс снова спрятал ассигнации в бумажник, золото в мешок, а все вместе – в шкаф. Он в мрачном раздумье ходил взад и вперед по комнате, время от времени поглядывая на ювелира, который в облаке пара стоял у камина и, пообсохнув с одного бока, поворачивался к огню другим.
221 
