Особенно,... 
464 
Перейдя границу, он превратит бриллианты в деньги, стоимость их присоединит к десятку кредитных билетов, которые он на всякий случай всегда имел при себе, и у него, таким образом, наберется как-никак пятьдесят тысяч ливров, что на худой конец не так уж плохо.
Вдобавок он очень рассчитывал на то, что Данглары постараются рассеять молву о постигшей их неудаче.
Вот что, помимо усталости, помогло Андреа так быстро и крепко заснуть.
Впрочем, чтобы проснуться возможно раньше, Андреа не закрыл ставней, а только запер дверь на задвижку и оставил раскрытым на ночном столике свой острый нож, прекрасный закал которого был им испытан и с которым он никогда не расставался.
Около семи часов утра Андреа был разбужен теплым и ярким солнечным лучом, скользнувшим по его лицу.
Во всяком правильно работающем мозгу господствующая мысль, а таковая всегда имеется, засыпает последней и первая озаряет пробуждающееся сознание.
Андреа не успел еще вполне открыть глаза, как господствующая мысль уже овладела им и подсказывала ему, что он спал слишком долго.
Он соскочил с кровати и подбежал к окну.
По двору шел жандарм.
Жандарм вообще одно из самых примечательных явлений в мире, даже для самых безгрешных людей; но для пугливой совести, имеющей основания быть таковой, желтый, синий и белый цвет его мундира – самые зловещие цвета на свете.
– Почему жандарм? – спросил себя Андреа. И тут же сам себе ответил, с той логикой, которую читатель мог уже подметить в нем: – Нет ничего странного в том, что жандарм пришел в гостиницу; но пора одеваться.
И он оделся с быстротой, от которой его не отучил лакей за несколько месяцев светской жизни, проведенных им в Париже.
– Ладно, – говорил Андреа, одеваясь, – я подожду, пока он уйдет; а когда он уйдет, я улизну.
С этими словами он, уже одетый, осторожно подошел к окну и вторично поднял кисейную занавеску.
Но не только первый жандарм не ушел, а появился еще второй синий, желтый и белый мундир у единственной лестницы, по которой Андреа мог спуститься, между тем как третий, верхом, с ружьем в руке, охранял единственные ворота, через которые он мог выйти на улицу.
Этот третий жандарм был в высшей степени знаменателен, поэтому перед ним теснились любопытные, плотно загораживая ворота.
«Меня ищут! – было первой мыслью Андреа. – Ах, черт!»
Он побледнел и беспокойно осмотрелся.
Его комната, как и все комнаты этого этажа, имела выход только на наружную галерею, открытую всем взглядам.
«Я погиб!» – было его второй мыслью.
В самом деле, для человека в положении Андреа арест означал суд, приговор, смерть – смерть без пощады и без отлагательств.
Он судорожно сжал голову руками.
В этот миг он чуть с ума не сошел от страха.
Но вскоре в вихре мыслей, бушевавших в его голове, блеснула надежда; слабая улыбка тронула его побледневшие губы.
Он оглядел комнату; все, что ему было нужно, оказалось на письменном столе: перо, чернила и бумага.
Он обмакнул перо в чернила и рукой, которую он принудил быть твердой, написал на первой странице следующие строки:
«У меня нет денег, чтобы заплатить по счету, но я честный человек. Я оставляю в залог эту булавку, которая в десять раз превышает мой долг. Пусть мне простят мое бегство: мне было стыдно».
Он вынул из галстука булавку и положил ее на листок.
Затем, вместо того чтобы оставить дверь запертой, он отпер задвижку, даже приотворил дверь, как будто, уходя, он забыл ее прикрыть, влез в камин, как человек, привыкший к такого рода гимнастике, притянул к себе бумажный экран, изображавший Ахилла у Деидамии, замел ногами свои следы на золе и начал подниматься по изогнутой трубе, представлявшей последний путь к спасению, на который он еще мог рассчитывать.
В это самое время первый жандарм, замеченный Андреа, поднимался по лестнице в сопровождении полицейского комиссара, лестницу охранял второй жандарм, который, в свою очередь, мог ожидать поддержки от жандарма, караулившего у ворот.
Вот каким обстоятельствам Андреа был обязан этим визитом, которого он с таким трудом старался избежать.
С раннего утра парижский телеграф заработал во всех направлениях, и во всех окрестных городах и селениях, тотчас же извещенных, были подняты на ноги власти и брошена вооруженная сила на розыски убийцы Кадрусса.
Компьень, королевская резиденция, Компьень, излюбленное место охот, Компьень, гарнизонный город, кишит чиновниками, жандармами и полицейскими комиссарами; тотчас же по получении телеграфного приказа начались облавы, и так как гостиница «Колокол и бутылка» – первая гостиница в городе, то, естественно, начали с нее.
464 
