34 
Он заметил, что и никто из гостей не упоминал более о случившемся на рифе, только размышлял, к добру это или нет. Но лишь за час до свадьбы в комнате, где обычно собирался его личный совет, Хунолд извлек из глубины своей меховой шубы небольшой предмет и осторожно поставил его на ладонь в подрагивающем пятнышке света под большим окном.
Сирик, раздвинув ноги и пыхтя, нагнулся, чтобы рассмотреть.
— Что это, командующий? Что это? Неужели вы отобрали игрушку у деревенского мальчишки.
Находка покачивалась на ладони Хунолда. Хоть и грубая была работа, но на лодочку, на кораблик было похоже — с обломанной палочкой вместо мачты.
— Это «Глас Достопочтенный», — тихо возразил он, — могучий корабль, а точнее один из тех трех великолепных кораблей, что встретили вчера свой конец прямо на наших глазах у стен замка. Это игрушки, да, но с такими игрушками мы не играем. И во имя безопасности Карстена я обязан спросить у вас, владетель Фалк, что за дела ведете вы с этими порождениями тьмы кромешной, с ведьмами Эсткарпа?
Ошеломленный Фалк взирал на лодку. Лицо его сперва побледнело, потом потемнело — кровь бросилась в голову. Он яростно пытался сдержаться. Ошибись он — и все пропало.
— Зачем же мне тогда посылать сборщиков к утесам? Уж не собирать ли обломки вот этого? — с деланной невинностью он показал на кораблик. — Значит, вы выудили его утром из моря, командующий? Только в чем вы здесь узрели руку Эсткарпа, почему решили, что корабли эти порождены магией?
— Эту вещицу в самом деле мы нашли сегодня на песке, — согласился Хунолд. — А я и без того наслышан о наваждениях, что насылают ведьмы. Но подтверждает все не кораблик, а сокровище, что нашли мы, я и мои люди, на берегу — великое сокровище, быть может, подобного еще не выбрасывало море к подножию Верленского замка — ведь ты показывал их нам. Марк, Джотен!
Он повысил голос и два телохранителя герцога ввели связанного пленника, не решаясь, однако, прикоснуться к нему руками.
— Вот вам часть флота, — Хунолд бросил щепку к ногам Фалка. — А теперь, барон Фалк, я покажу вам ту, что сделала этот флот, если я не ошибаюсь, конечно. Впрочем, едва ли здесь возможна ошибка.
Фалку было не привыкать к виду пленников в просоленной и мокрой одежде, он обходился с ними решительно и в основном одинаково. Подобная проблема тоже была не нова, и он решил ее однажды по собственному разумению и решил, похоже, неплохо. Так что Хунолд мог смутить его лишь ненадолго. Он снова вполне овладел собой.
— Так, — и он откинулся на спинку кресла с улыбкой посвященного, наблюдающего за смятением невежд, — значит, вы захватили ведьму? Худа, но дух в ней чувствуется… неплохая будет забава. Быть может, сам Хунолд захочет укротить ее. — Все знали, что ведьмы не красотки, а эта была худа и бледна, и казалось, что волны полоскали ее не один месяц.
Фалк пригляделся внимательнее к одежде, прикрывавшей стройные члены. Она была из кожи — такие одеяния надевают под кольчугу! Значит, она была вооружена. Ведьма в броне вместе с призрачным флотом! Неужели Эсткарп двинул полки… и прямо к Верлену? У них были счеты с бароном, но до сих пор северян его деятельность не волновала. Но этим следует заняться попозже, а теперь придется подумать о Хунолде и о том, как не рассориться с Карстеном.
Старательно избегая взгляда ведьмы, он попытался вновь изобразить былое превосходство.
— Разве не все еще знают в Карее, командующий, что эти ведьмы могут подчинить себе человека одним только взглядом? Я вижу, ваши телохранители не приняли нужных предосторожностей.
— А я вижу, вы знаете о них кое-что.
Теперь осторожнее, подумал Фалк. Хунолд был правой рукой Ивьена и заслужил свое положение не только мечом. Его не следует дразнить, нужно только показать, что в Верлене правит не олух и не предатель.
— Девы Эсткарпа уже попадались на наших рифах, — усмехнулся он.
Увидев эту улыбку, Хунолд резко приказал:
— Марк, плащ ей на голову!
Дева и не шевельнулась, не издала ни звука с тех пор, как ее привели сюда. Словно имели они дело с лишенным души и разума телом. Быть может, она была ошеломлена своим спасением… Быть может, после ударов о скалы еще не пришла в себя. Как бы то ни было, никто из людей Верлена не позволит себе расслабиться, если пленник не кричит, не рвется и не молит о пощаде. А когда складки плаща покрыли ее плечи и голову, Фалк подался в кресле вперед и произнес, обращаясь скорее к ней, чем к мужчинам, чтобы понять ее состояние:
34 
