ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  60  

Так он стоял в полумраке освещенного парой дежурных ламп помещения, курил вонючую сигарету без фильтра из последней в своей жизни – так он, по крайней мере, надеялся – пачки "Примы" и чувствовал, как внутри теплыми хмельными волнами бродит крымский портвейн, а за пазухой, под рубахой и испачканной краской полотняной рабочей курткой, легонько царапает кожу жесткими уголками кусочек холста с изображением чьей-то жилистой, явно мужской руки. И почудилось вдруг, что рука эта вот-вот оживет, прокрадется тихонечко к горлу да как вцепится прямо в кадык костлявыми пальцами! Да как заорет (хотя чем ей орать-то, вот ведь вопрос!), совсем как в детской страшилке: "Отдай мое сердце!"

"Совсем окосел, придурок", – подумал тогда Николай Михайлович и незаметно, делая вид, что почесывает вспотевшую грудь, поправил за пазухой холст, чтоб не царапался. Это помогло, и следующая его мысль была куда более конструктивной: ему подумалось, что холстик этот еще может сослужить ему хорошую службу. Если, к примеру, Игорек решит, что с них, исполнителей, хватит и полученного мизерного аванса, и вознамерится сквозануть с их денежками куда подальше, с помощью этого холстика его будет очень легко заставить передумать. Главное – не пропустить момент, когда он, гад, юлить начнет: мол, сейчас денег нету, приходи завтра, а еще лучше через недельку...

Игорек, конечно, хватился фрагмента с изображением руки: видно, где-то там, у себя, где уж это все у него происходило, сложил куски холста, как мозаику, и заметил, гадюка, что один из персонажей невзначай заделался одноруким инвалидом. Но произошло это уже на следующий день, и предпринятое им следствие ни хрена, естественно, не выследило: никто ничего не видел, никто ничего не знал, а недостающий кусочек, по всей вероятности, впопыхах, в потемках отправился в печку вместе с другими обрезками. Маленький ведь он был, мудрено ли ошибиться!

Неизвестно, поверил ли Игорек в эту версию; похоже, что не очень. Иначе зачем ему было говорить то, что он тогда сказал? А сказал он так: "Если обрывок этот кто-то из вас, богомазов, прикарманил, так это он себе петлю на шею связал, а заодно и всем нам. Вернуть не прошу, хрен от вас дождешься. Так вы хотя бы спалите его от греха подальше! Пропадете ведь через дурость свою!"

"Да пошел ты на х...!" – ответили ему возмущенно и едва ли не хором, и громче всех голосов в этом нестройном хоре звучал, естественно, голос Николая Михайловича Кулагина, который по случаю окончания работы и в связи с наступившей полной свободой уже с утра был изрядно поддавший.

Игорек тогда только поморщился и покачал головой, а потом расчехлил черную дорожную сумку и прямо на месте со всеми сполна рассчитался – наличными, на руки, да не рублями, не зеленью даже, а новомодными цветастыми "евриками", которые, по правде говоря, и на деньги-то не очень походили, а ценились зато дороже привычных и милых сердцу каждого русского человека долларов.

И опять, как всегда, когда бывал трезв и вспоминал об этом чертовом куске холста, Николай Михайлович испытал очень неприятное чувство: ну не любил он, когда кто-то оказывался прав, называя его дураком! Вот уж действительно бес попутал! Как будто прогуливаешься по перилам балкона с петлей на шее, а другой конец веревки привязан к этим самым перилам. Оступился ненароком, и привет, живи ты хоть на первом этаже...

Окончательно разволновавшись, он вынул из чехла на поясе мобильный телефон и набрал номер Макарова с намерением узнать, как там, в Третьяковке: – тихо ли, не заметил ли кто подмены?

Кузьмич не отвечал. Николай Михайлович звонил ему гораздо дольше, чем это позволяли приличия, а потом отчаялся: похоже, старого хрыча действительно не было дома. И мобильного у него нет, хотя, получив такой гонорар, мог бы, кажется, себе позволить... Вот ведь пещерный человек, вот кулацкая косточка! Ведь денег куры не клюют, а за копейку удавится!

Звонить Лехе Колесникову Николай Михайлович не хотел, однако узнать, что творится в галерее, больше было не у кого. А чувство, что там, в галерее, творится что-то в высшей степени не то, никак не проходило, а, наоборот, постепенно превращалось в твердую уверенность.

Поэтому он отыскал в памяти телефона номер Колесникова и позвонил – сначала, естественно, на мобильный, а потом, трижды прослушав ненавистную байку о временно недоступном абоненте, на домашний телефон. Результата не было никакого – Леха Колесников будто сквозь землю провалился.

  60