8 
– Ну да, – ответил он. – А что?
– А может, все-таки объясните, что вам от меня нужно?
Слепой пожал плечами.
– Помощь, – просто сказал он. – Разве я вам этого не говорил?
Он снова взялся за рычаг. Положительно, этот тип был невыносим.
– Какая помощь? – спросила Ирина. – Что произошло?
Сиверов снял руку с рычага и почесал переносицу под дужкой очков.
– Видите ли, Ирина Константиновна, – сказал он, – ответить на ваш вопрос я могу только после того, как получу ваше согласие снова работать с нами. Не обижайтесь, такова специфика данного дела.
– Пропади она пропадом, ваша специфика! – в сердцах воскликнула Ирина. – Разводите секреты на каждом шагу... В конце концов, если это дело по моей части, я и без вас узнаю, что произошло!
– Сомневаюсь, – сказал Сиверов. – Суть дела такова, что лица, к нему причастные, вряд ли станут откровенничать с кем бы то ни было. Даже с вами.
Он сунул дымящуюся сигарету в зубы и опять, черт бы его побрал, потянулся к рычагу, делая вид, что собирается уехать. Во всяком случае, Ирина была уверена, что он только делает вид... ну или почти уверена.
– Собственно, вы правы, – не выпуская изо рта сигареты, снова заговорил Глеб. – Помощь, которую вы могли бы нам оказать, носит сугубо консультативный характер, а проконсультироваться, в конце-то концов, мы с Федором Филипповичем можем у кого угодно. Правда, придется говорить обиняками во избежание утечки информации, газетной шумихи и крупного скандала, но с этим мы как-нибудь справимся. Я сразу ему сказал, что вы откажетесь, но он почему-то вбил себе в голову, что с некоторых пор мы с вами, видите ли, коллеги. Кстати, вам от него привет.
– Спасибо, – машинально поблагодарила Ирина.
– Словом, вот вам его контактный телефон, – продолжал Глеб, протягивая ей белую карточку, на которой не было ничего, кроме номера мобильника. – Если передумаете – позвоните. На размышления у вас часа полтора, после этого ни его, ни меня уже не будет в городе. Счастливо оставаться, Ирина Константиновна!
Он наконец передвинул рычаг. Ирина отступила, держа в руке карточку, тонированное оконное стекло поднялось, скрыв от нее сидящего за рулем Сиверова, и длинный черный "БМВ", мягко тронувшись с места, почти беззвучно покатился по усеянному опавшей листвой асфальту.
Проводив его взглядом, Ирина подошла к своей машине, взяла лежавший на крыше букет и, не удержавшись, погрузила лицо в душистую прохладу фиолетовых, белых и розовых лепестков.
* * *
Владимир Яковлевич Дружинин остановил машину в условленном месте и огляделся. Двигатель едва слышно шелестел на холостом ходу, к серебристому капоту пристал желтый кленовый лист. На тротуаре, отделенном от проезжей части вытоптанным газоном, царила обычная для этого места толчея; чуть поодаль, у ларьков, торговавших пивом и хот-догами, гомонили перемазанные майонезом и кетчупом любители жрать с газеты. Владимир Яковлевич закурил и посмотрел на часы. Было без минуты шесть, к городу уже начали исподволь подкрадываться ранние осенние сумерки; после трех проведенных сегодня операций хотелось расслабиться, отдохнуть, но доктору Дружинину предстояло еще одно дело, отложить которое он не мог.
Ровно в восемнадцать ноль-ноль, не раньше и не позже, через металлическое ограждение проезжей части рядом с машиной Дружинина перелез мальчишка лет восьми или девяти. Он был низкорослый, щуплый, одет в мешковатую куртку размера на четыре больше, чем ему требовалось, просторные, сильно потертые джинсы и замызганные белые кроссовки. Козырек бейсболки был надвинут на лоб, из-под козырька поблескивали большие солнцезащитные очки, а нижнюю часть лица он прятал в поднятом воротнике куртки, так что наружу торчал только короткий, нахально вздернутый нос. Глядя на него, можно было подумать, что пацан либо играет в шпиона, либо просто прячет от глаз прохожих полученные в какой-нибудь потасовке синяки.
В том, как он двигался, было что-то странное, но никто не обращал на это внимания. Люди предпочитают не замечать вот таких, скверно одетых, прячущих лицо детей до тех пор, пока эти дети не делают попытки забраться к ним в карман, особенно в больших городах с их многотысячными армиями беспризорников. Поэтому прохожие не замечали мальчишку; Владимир Яковлевич, который разглядывал мальчика в упор сквозь тонированное стекло своего "доджа", тоже не особенно его разглядывал, поскольку точно знал, кто перед ним.
8 
