Особенно,... 
117 
Далее это повторяется:
«Ведущий: Давайте смотреть результаты голосования. Вот что у нас по поводу того, что я сейчас спросил. Ну, не удивительно, что 93% работников ГИБДД считают, что да, ужесточение приведет к улучшению положения. 59% водителей. Все-таки большинство водителей начинает понимать, что без этого никуда не денешься. Так что понимаете, Леонид Дмитриевич, вот есть внутреннее ощущение, я много уже говорил, когда люди говорят: ну беспредел, ну по тротуарам ездят, ну на встречную полосу выезжают, ну и при этом плюют. Он же говорит: ну а что ты со мной сделаешь? Понимаете? При чем тут, сколько кто зарабатывает, это просто безобразное отношение к закону. За это надо наказывать. Вы не согласны?
Леонид Ольшанский: Вы считаете, что если мы сейчас штраф увеличим в 2, в 3 раза, а в кодексе есть предельный размер, выше которого вообще никак нельзя, то не будут ездить по тротуарам?
Ведущий: Я считаю, что если будет наказание болезненное, то не будут ездить по тротуарам.
Леонид Ольшанский: Уважаемые, а у нас вот за квартирную кражу от 3 до 7. Семь лет тюрьмы – это весомый срок?
Ведущий [резко перебивая собеседника, не дает ему развить свою мысль. Видно, что Ольшанский хотел сказать что-то еще, но под давлением ведущего дисциплинированно замолкает]: Это, простите, вы говорите об уголовниках, а водитель не уголовник. Не путайте. Давайте вот что, я хочу показать вам, если вы забыли, как мы ездим по Москве. Наш корреспондент Алексей Сонин условно назвал это «Рассказ автомобилиста». Я бы сказал «Плач автомобилиста» [начинается репортаж]».
Далее Познер, не стесняясь, продолжает подобную практику:
«Ведущий: Ну, дай бог. Леонид Дмитриевич, к вам вот какой вопрос. Не кажется ли вам, что на самом деле забота о водителях и забота о людях заключается в данном случае именно в ужесточении, а не в разговорах о том, что бедные люди, у них нет денег и так далее. То есть это вроде бы популистская такая штука, а ведь на самом деле она приводит к обратному результату.
Леонид Ольшанский: Ну, вопрос, который вы задали, тысячу раз исследован в миллионе диссертаций по криминологии, социологии, психологии. Везде ответ один – не важно о чем говорим, о крупномасштабном – шпионаж, убийство – или малипусеньком – экология или дорожное движение. Увеличение санкций никогда автоматически не ведет [к снижению преступлений]... Поговорка ведь всем известная в области юриспруденции: больше всего краж совершалось в толпе на Лобном месте, когда отрезали руку. И еще добавку маленькую...
Ведущий: Странно, что вы сравниваете меня с человеком, который чистит карманы. Вы все время ставите водителя в положение уголовника, который не боится ужесточения наказаний. Это же разные люди по психологии.
Леонид Ольшанский: Ну, вы же говорите, наручники давай одевать, уголовное давай.
Ведущий [не дослушав говорившего, начинает говорить сам]: В Америке их надевают, и действует, вы знаете. Действует. Ну, ваша точка зрения мне ясна. А ваша? Надеть вам наручники? [Вопрос передается лидеру группы «Любэ» Н. Расторгуеву]».
Следует отметить, что в данном случае Познер демонстрирует еще и использование мозаичной подачи информации (2). Всякий раз, когда аргументы оппонента «загоняют его в угол», он просто перескакивает на что-то новое (новая тема, новый предмет обсуждения, новый собеседник, реклама и т.п.), создавая «рваный» ритм дискуссии, не позволяя аудитории увидеть и оценить ситуацию целиком.
Еще пример из передачи «Времена» с Владимиром Познером», посвященной вопросам перезахоронения исторических личностей, эфир 9 октября 2005. Разговор в этой теме шел, разумеется, об. одном-единственном перезахоронении – тела В. И. Ленина. Упоминавшееся в начале передачи перезахоронение Деникина и Ильина являлось чистой воды «информационным поводом» (26), так как после объявления об этих событиях к ним ни ведущий, ни его гости на всем протяжении передачи не возвращались.
Это требовалось Познеру для того, чтобы очередной «наезд» на память В. И. Ленина не слишком уж бросался в глаза: вроде как освещалась «общая» проблема перезахоронений – и тут как раз «случайно» всплыла и «проблема Мавзолея».
Обострение обсуждения по данной проблеме неизменно вносит дополнительный раскол в российское общество.
Ценностные ориентиры нашего общества в значительной степени поляризованы относительно истории Советского периода, особенно начального его этапа. Однако глубинное самосознание народа стремится «стереть» это идеологическое противостояние, социум ищет пути консенсуса внутри себя, интуитивно понимая: раскол в сегодняшних условиях означает гибель. На это же стремление забыть распри, не вспоминать о них (реальное применение народной поговорки «с глаз долой – из сердца вон») действует, кроме подсознательных мотивов, вполне сознательный расчет: беда пришла в дом сейчас. Зачем ворошить прошлое? Не лучше ли забыть обиды и всем миром исправлять катастрофическое положение? Познер сознательно, целенаправленно и целеустремленно действует именно на раскол российского общества. Он не упускает ни одного случая, чтобы не нанести удар по единению русского-российского общества. И уж тем более – когда видит, что общество само стремится к консолидации.
117 
