Особенно,... 
65 
Он чувствовал, он все чувствовал, до нюансов, до миллиметров, до микронов времени, ставшего материальным.
Первый раз он брал ее медленно, неторопливо, не отводя взгляда от ее бирюзовых глаз, не обращая внимания на то, что все в нем рвалось вперед и требовало: быстрее, быстрее! Эта мучительная медлительность и нежность была единственно правильной и пристрелила его в конце, на вершине, куда они попали вместе.
Оказалось, что он у нее первый мужчина, и Илья сатанел от мужского самодовольства и радости. Он не выпускал ее из рук ни на секунду, не давал заснуть ни ей, ни себе.
Нельзя спать! Спать — это воровать у того времени, которое им отвел и даровал кто-то сверху. Наверное, Господь!
Он прижимал ее к себе, смотрел в глаза, что-то рассказывал шепотом, она отвечала, смеялась и… плакала.
Слезы текли у нее сами собой, от счастья, он точно знал, что от счастья, сейчас он все про нее знал, и он сцеловывал с ее щек слезы, целовал ее лицо и снова брал.
И еще раз и еще!
Сколько мог, улетая черт знает куда, одуревая от того, как это прекрасно!
Они все-таки уснули под утро, когда уже светало, в одно мгновение, как выключились.
ЮЛЯ
Юлька проснулась с ощущением такого глубокого, невероятного счастья и покоя! И музыки! В ней звучала какая-то мелодия, радостная, праздничная, — мексиканские гитары и скрипки!
В первые секунды она не поняла, почему это чувствует, может, она еще спит и ей снится счастье? И через мгновение она вспомнила все!
Илья!!
Юлька открыла глаза и посмотрела на него. Он спал на боку, лицом к ней. Одной рукой обнимая ее за плечи, другой за талию, не отпуская ее и в бессознательном состоянии.
И улыбался во сне.
Юлька смотрела на него, и музыка, звучащая внутри, становилась громкой, чистой, вызывала теплый трепет в груди.
Ей захотелось немедленно его разбудить — пусть будет с ней наяву, а не в своих снах!
Она перевернула его на спину, улеглась сверху, сложив руки у него на груди. Илья открыл глаза и посмотрел на нее. Счастливым, неверящим, ошеломленным взглядом!
Юлька улыбалась ему, и ей казалось, что они находятся в центре теплого весеннего солнца и все пространство вокруг них освещено ярким переливающимся светом!
Но по мере возвращения к действительности выражение его глаз стало стремительно меняться.
«Нет! — отказалась верить Юлька. — Нет! Только не это!! Не делай этого с нами!» — взмолилась она.
Что-то неотвратимое, черное, неизбежное надвигалось на них, она чувствовала это всем своим существом! Теплое весеннее солнце, осветившее их, превратилось в беспощадный раскаленный шар, оно сжигало все, что согревало за минуту до этого, звенело одной струной на двоих, превращало Юльку в выжженную пустыню, в пепел!
Она перекатилась, вскочила с кровати. Илья попытался ее удержать, но не успел — так стремительно она двигалась.
— Юлечка! — просящим, извиняющимся голосом позвал он.
— Почему?! — заорала Юлька, глядя на него глазами полными слез. — Почему, черт тебя подери?!
— Юлька, милая! — попросил он пощады. — Прости, потому что это неправильно. Я намного старше тебя! Я на все это не имею права, я тебе в отцы гожусь!
От беспомощности и несогласия с жизнью, с глупостью всего, произносимого им, Юльку окатила холодная волна ярости. От злости у нее заострились скулы, она дрожала мелкой противной дрожью. Сузив глаза, она холодно ответила:
— Ты не годишься мне в отцы! Ты всего на пятнадцать лет меня старше!
— Рыжик, это очень много, это целая жизнь! — взмолился он. — Тебе только кажется, что я тебе нужен, ты молодая, красивая, замечательная девочка, а я битая циничная сволочь!..
Она рванулась к нему, уперлась руками в кровать, нависала над ним и тем же злым голосом, тихо, шипящим полушепотом, сказала:
— Если ты сейчас скажешь что-нибудь про детскую влюбленность и про то, что это у меня скоро пройдет, я тебя ударю!
— Юлечка… — попросил он еще раз.
Он просил ее простить, понять, принять невозможность для них одного на двоих бытия и счастья.
Юлька отстранилась.
«Бежать!! Уматывать, иначе я вся выгорю под этим чертовым солнцем!! — подумала она. — Или начну упрашивать его, умолять!»
Ничего не говоря, она заметалась по комнате.
— Юля! — позвал он.
Она подняла с пола юбку, натянула нервными торопливыми движениями блузку и, выбегая из комнаты, судорожно оделась на ходу.
65 
