95 
Теперь слева и справа от меня высились огненные стены. Я шел вдоль них до первого перекрестка. Тут какое-то время поломал голову, прежде чем решил – сворачивать не стоит, и двинулся в том же направлении, что и раньше. Судя по всему, я очутился в лабиринте. По-прежнему игнорируя перекрестки, через четверть нара оказался в тупике. Пришлось возвращаться до ближайшей развилки и на ней сворачивать налево. Ориентироваться по звездам оказалось без толку. Они, как и весь мир, обезумели. Отплясывали на небосводе нечто несусветное и вертелись в пьяном хороводе, затащив в него ленивую полную луну.
Ледяное пламя продолжало бушевать вокруг, и, в конце концов, я заблудился. Вряд ли теперь можно было надеяться найти дорогу обратно. Мне оставалось только идти и уповать, что рано или поздно куда-нибудь приду…
И вот огонь расступился в стороны. Передо мной вырос небольшой пригорок… Старый каштан… Бугристый ствол был растрескавшимся, многие ветви оказались высохшими. Немногочисленные листья приковали мой взгляд, ибо ничего подобного раньше я никогда не видел. Широкие, мерцающие, льдисто-огненные, волшебные, они трепетали и звенели на ветру, словно маленькие серебряные колокольчики в волосах Высокородных.
Старуха, в которой я узнал Проказу, неподвижно сидела, прислонившись к дереву. Лицо у Проклятой было обрюзгшим, пожелтевшим и жалким. Мертвую держал за руку плачущий Шен.
Из-за дерева появился вооруженный арбалетом человек. И я узнал самого себя.
– Прости, малыш, – произнес тот, другой, и оружие звонко щелкнуло.
Болт ударил Ходящего в грудь, тот вскрикнул и…
Я стоял на продуваемой всеми ветрами черной, выжженной равнине. В воздухе висели тяжелые хлопья едко пахнущего пепла. От него першило в горле и щипало глаза. Небо было затянуто грязно-рыжими тучами, внутри которых то и дело мелькали багровые всполохи.
Недалеко от меня ползал на карачках человек в испачканной одежде. Острой палочкой он рисовал на толстом слое жирной золы. Внезапно незнакомец оторвался от работы и посмотрел на меня покрасневшими, слезящимися глазами. Я узнал Гиса.
– Почему ты не с Проклятой? Ведь мы договорились! – нахмурился заклинатель. – Уходи отсюда немедленно!
Земля мелко задрожала, а затем за спиной ухнуло так, что я от неожиданности упал на колени и закрыл голову руками. В ушах звенело, кругом все грохотало, как будто в мир открылись ворота Бездны. По долине разнесся всесокрушающий, ликующий, яростный вопль, я начал оборачиваться и…
Всем телом прижался к поверхности холодной, шершавой скалы. Чтобы удержаться и не гробануться в пропасть, приходилось руками и ногами цепляться за неглубокие выемки. Тут их было множество – нечто вроде ступеней для безумцев, желающих сократить дорогу и вместо перевала отправиться напрямик. В пропасть. Далеко внизу лежала земля, а на западе и востоке в небо вздымались сияющие снегом пики Самшитовых гор.
Услышав шорох, я задрал голову.
Выше и чуть справа от того места, где я находился, по стене осторожно спускался Высокородный. Он был невысок, золотоволос и зеленоглаз. Потное, уставшее, осунувшееся лицо, безжалостно искусанные губы. Керэ из Дома Лотоса, с которым свела меня судьба в последние дни Сандонской войны. Мы хорошо попили крови друг у друга и расстались почти что «добрыми друзьями». Тем удивительнее встретиться лицом к лицу с тем, кто уже больше десяти лет должен обитать в Бездне.
Рука остроухого соскользнула с каменного выступа, и он, не сумев удержаться, без единого звука рухнул в пропасть. Я не сделал попытки его поймать. Эльф непременно утянул бы меня за собой.
Золотоволосый падал ужасно медленно, словно невесомое лебединое перышко. Я наблюдал за ним до тех пор, пока глаза не заволокло странным туманом, а когда он рассеялся, вместо Керэ в пропасть падала Лаэн. Я закричал и…
Проснулся.
Лаэн, живая и невредимая, спала рядом, положив одну руку под щеку, а второй обнимая меня. Я осторожно освободился из ее объятий, и она тихо вздохнула во сне.
Стояло позднее утро и, несмотря на конец лета, небо было уже по-осеннему прозрачным и бездонным. Солнце ярко освещало кольцо скал. На самом краю площадки сидел Шен и швырял вниз камешки.
Он услышал мои шаги и хмыкнул:
– Сильны же вы дрыхнуть. Не думал, что гийяны спят, как младенцы.
– И тебе доброго утра, – я вернул ему усмешку и сел на скальный карниз, свесив ноги над пропастью.
Отсюда бухта казалась идеально круглой и многоцветной. Светло-голубая, почти бирюзовая у берега и темно-синяя – на глубине.
95 
