45 
Он почти сдался, поняла Ракель, хотя не видел другого решения. Но и у нее не было иного выхода, кроме как погибнуть этой ночью.
Выражение лица Квина изменилось. Он отбросил последние сомнения.
– Ты привыкнешь, – хрипло произнес он. – Вот увидишь. Давай не будем больше откладывать.
И он укусил ее.
Все произошло невероятно быстро. Он поймал ее за подбородок и повернул голову в сторону. Его движения были не грубыми, а уверенными и точными. Ракель не успела ни вскрикнуть, ни пошевелиться, только почувствовала, как острые зубы вампира впиваются в ее горло.
«Все – это смерть», – обреченно подумала она.
Но пока это не было смертью. Она не могла превратиться в вампира лишь после обмена кровью. Нет, это будет медленная пытка, многие дни агонии и боли.
Она ждала этой боли, но вместо нее почувствовала тепло и истому. Может быть, он не пил ее кровь? Ракель чувствовала его губы на своей шее, его руки, обнимающие ее, и… его мысли.
Это произошло внезапно, словно внутри нее включили яркий свет. Такой же свет шел на нее со всех сторон. Она плыла в нем, ощущая, что они с Квином соединены в одно целое.
Она знала его, видела его душу или то, что называлось Джоном Квином. Казалось, этот яркий свет обнажил их друг перед другом, безжалостно выхватывая из мрака самые потаенные уголки их сознания.
Это должно было перепугать ее, ведь Ракель бежала от этих ощущений всю жизнь. Но ей, на удивление, не было страшно. Она видела черные шрамы в душе Квина и такие же шрамы в собственной душе. Истерзанную плоть, наполненную злобой и ненавистью. Но в их душах было и много светлого, чистого. Эти цельные островки стремились стать больше и заполнить собой темные участки.
Мы так мало знаем себя и так плохо заботимся о своей душе. А ведь мы могли бы быть…
Я не хочу, чтобы ты была другой. Я люблю тебя такой, какая ты есть.
Это был Квин. Даже не голос его, а он сам, его мысли и чувства, проникавшие в сознание Ракель без малейших преград.
Как странно. Это всегда происходит с вампирами?
Такого никогда не было в моей жизни, – отвечал Квин.
Теплые волны пробегали от Ракель к Квину и обратно, и никакие слова не могли выразить испытываемое ими наслаждение.
Происходящее между ними вновь подтверждало очевидное: в этом потоке яркого света выявилось, что различия между вампиром и человеком незначительны и не имеют никакого значения. Они оба просто люди. Джон Квин и Ракель Джордан, два человека, которые шли по этой жизни, борясь с внутренней болью.
Боли было много. Ракель чувствовала ее в Квине.
Твой отец… убил Доув! О Джон, я сожалею. Я ничего не знала об этом.
Радужные искры в его душе засверкали ярче, когда она назвала его Джоном. Светлая часть существа Квина становилась все больше и больше, и Ракель понимала это.
Не удивительно, что ты ненавидишь людей. После всего, что ты пережил, после того, как твой отец хотел убить тебя…
Не удивительно, что ты ненавидишь вампиров. Они убили кого-то из твоих близких? Твою мать? А ты была совсем ребенком. Мне… мне тоже очень жаль.
Ему все труднее становилось подбирать слова, но Ракель слова были не нужны. Она чувствовала его сожаление, стыд и желание защитить ее. И еще она уловила его немой вопрос:
Кто это сделал?
Не знаю и, наверное, не узнаю никогда.
Ракель не хотелось думать об этом и пробуждать черные мысли у Квина. Ей хотелось, чтобы мрак исчез из его души, уступив место свету.
Ракель, может быть, этого не случится, – с сожалением и горечью думал он. – Вряд ли мне удастся стать лучше…
Конечно, удастся. Мы все можем измениться к лучшему, – прервала его Ракель, чувствуя, как душа Квина ускользает, снова покрываясь коркой льда. – Я не дам тебе снова замерзнуть, – добавила она, мысленно целуя его шрамы.
Перестань, мне кажется, ты меня убиваешь!
Квин был в растерянности. Он испытывал странные чувства, и это его пугало.
А Ракель ликовала. Она впервые ощутила свою молодость и способность любить, и это придавало ей сил. Она смогла растопить лед в душе Джона Квина, и теперь ее невозможно остановить. Для нее больше не существовало преград.
Я все сделаю правильно, – говорила она, отметая печали и сомнения Квина. – Неужели ты хочешь, чтобы я остановилась?
Нет. Наверное, это самая приятная смерть, но…
Ракель не смогла до конца уловить его мысль, но почувствовала приближение новой волны холода. Однако это был холод извне.
45 
