2

Помещение карантинного отделения больше напоминало армейскую казарму, нежели тюремную камеру. Обычные окна, не заложенные кирпичом, даже со шторками на самом верху, дощатый пол, шконки, тумбочки. С табуретками напряг. Умывальник и сортир в здании – чисто армейский вариант. Даже класс есть, где осужденным должны были объяснять порядок и условия отбывания наказания, права и обязанности...

Новый этап, в котором прибыл на зону Ролан, уже прошел шмон, медосмотр, санитарную обработку с последующей заменой гражданской одежды на зоновскую «ветошь». Ролан тоже «вбился в робу». И уже третьи сутки вместе со всеми содержался в карантинном отделении. По правилам внутреннего распорядка колонии карантин должен был длиться до пятнадцати суток. Но вряд ли новичков будут держать здесь так долго. Суток пять-шесть в «мягком маринаде», и на распределение.

А пока лафа. Занятия проводятся чисто для галочки, работы только по уборке помещения и карантинного дворика. Под это дело с ходу подписали трех явных чушков, которых можно было вычислить в толпе даже неопытным глазом. Без долгих разговоров их определили в шныри и обрекли на «пожизненное» рабство. Ролан под эту категорию никак не подходил, поэтому его и не напрягали. Лежи себе на шконке, если нет начальства поблизости, считай мух под потолком, можно и на свежем воздухе в курилке под ярким солнцем пожариться.

Но не все так просто. Смотрящего в карантинном блоке не было. Вернее, не должно было быть, поскольку никто эту должность здесь не устанавливал. Зато имелись желающие править бал. И первым на роль центрового претендовал Паша Базар. Тот самый тяжеловес, с которым Ролан схлестнулся в автозаке.

Ролана он не трогал, хотя и обещал с ним разобраться. Зато без зазрения совести чморил безответных овец. Собрал вокруг себя кучку балбесов беспредельной ориентации и, что называется, крутил варганку.

Днем Паша не особо выделывался. Гонял шнырей, присматривался к людям. А ночью начинал вставлять фитиля неугодным. Сегодня на очереди был белобрысый паренек с печальными глазами. Лет двадцати, невысокого роста, худенький. Держался он независимо, ни перед кем не заискивал, ни у кого ничего не просил. В общем, вел себя достойно. И вся его вина заключалась в том, что не угадывалось в нем той силы духа, которая отваживала от сильных людей таких беспредельщиков, как Паша.

– Ромчик, а ну дергай сюда! – позвал его Базар.

Паренек молча поднялся со своей шконки и направился на заклание. Глаза стали еще печальней. Но была еще в них надежда, что удастся отмазаться. Ведь не опустили же его в тюрьме. Не стал он ни шнырем, ни парашником. Может, не встречались на его пути такие уроды, как Паша.

Ролан лежал на шконке недалеко от места событий. Видел он и беспредельщиков, и козла отпущения.

– Ну, Ромчик, че я могу тебе сказать, пацан ты в общем толковый, – издалека и с подвохом начал Базар. – Только вот грустный ты какой-то, да. Об чем грустишь, а? Жизнь тебе наша не нравится? Или, может, случилось что?

– Случилось, – повелся паренек.

– Что такое?

– Да женился я. А на следующий день забрали...

– Опля! Жена-то хоть красивая, а?

– Очень...

– Любовь, асисяй?

– Любовь...

– Жена-то хоть письма пишет? – вроде как с участием спросил Паша.

– Пишет.

– Ждет?

– Ждет.

– А заменитель ты ей оставил?

– Какой заменитель?

– Ну, в смысле мужика... Какой у тебя срок?

– Пять лет. Четыре с половиной осталось.

– Четыре года, брат, ни одна баба не выдержит. Матки-то у них не железные, ага. Живые матки. Чесать их нужно время от времени... Вот ты свою чесалку с собой забрал. А заменитель не оставил. Кто теперь твою жену чесать будет, а?..

  70