Особенно,... 
64 
На его имя пришло извещение на получение ценной бандероли.
Он тихонько крякнул от удовольствия — это извещение он ждал уже несколько дней. На бланке был указан адрес, по которому необходимо явиться для получения бандероли.
Анатолий Иванович, аккуратно сложив бумажку пополам, убрал ее в нагрудный карман рубашки и пошел завтракать.
— Лида, — обратился он к жене, запивая горячим чаем яичницу, — я совсем забыл, мне надо зайти к Ивану. Он оформил новое заявление на получение индексации по надбавкам за прошлые годы. Мне надо заполнить бланки, он их сегодня отнесет зарегистрировать вместе со своими. Так что на дачу поедем позже, через час.
— Я тогда своим ходом сейчас поеду, — предложила Лидия Андреевна, — на автобусе. Там же последняя клубника, она сгорит от жары, а ты потом все привезешь, на машине.
— Поезжай, а то действительно сгорит!
Он обулся в прихожей, прихватил с собой старый портфель, оставшийся еще со времен его службы.
— Я пошел! — крикнул в глубину квартиры и вышел.
Он шел пешком и чувствовал себя молодым, полным сил, новых идей.
Когда началась эта проклятая перестройка, и армия, и флот со всем привычным укладом, должностями, зарплатами, льготами, пайками полетели к чертовой матери, он уволился. Он не мог всего этого видеть, участвовать в этом! Но это было только начало.
Развал Союза, сокращение зарплат и пенсий, полная деградация вооруженных сил, безденежье! Анатолий Иванович был не в таком уж и высоком звании, но должность у него была «кучерявая»!
Он привык жить совершенно другой жизнью, на другом, высоком уровне. Привык к заграницам, которые военным вообще были закрыты, к сытым пайкам, икре, машине как к само собой разумеющемуся. И когда, как смерть, обрушилась нищета, макароны, абсолютное бесправие, он понял, что все это ненавидит! Все и всех!
Всех президентов, разваливших страну, свое бывшее начальство, свою семью! Ненавидит жену, которая очень быстро смирилась с нищенской жизнью, своих детей, привыкших жить за его счет и не сумевших устроиться в новых условиях, своих внуков, эгоистов и потребителей.
Эта ненависть крепла, стала привычной, он ее умело прятал, изображая покорность судьбе и ожидая своего часа. Все эти годы его поддерживала уверенность, что он все изменит в своей жизни.
И сегодня он просто вышел из дому в новую жизнь!
«Да хоть подохните!» — подумал он о своей, теперь уже бывшей семье.
Через три дня в милиции ляжет еще одно заявление о пропавшем человеке, как это пишут в протоколах: «Вышел из дома и не вернулся».
По указанному в бланке адресу, где отродясь никакого почтамта не было, в условленном месте его ждал пухлый пакет.
Там находился паспорт на имя гражданина Франции, документы о внесении аванса за небольшой коттедж на юге Франции, кредитные карточки и номер открытого на его новое имя счета, все в той же Франции.
Как-то он был во Франции вместе с начальством в командировке и понял, что хотел бы жить только здесь! И теперь его мечта осуществилась!
По указанному адресу находился дом, где проживал его давнишний сослуживец и друг Иван и где его все хорошо знали. Поздоровавшись с бабушками, сидящими на лавочке, он зашел в подъезд и поднялся на чердак. Потом спустится на третий этаж, к Ивану, напишет свои заявления. А сейчас из ниши в стене, возле трубы, за кирпичом, который вытаскивался из кладки, он достал пакет.
Немного подождал, успокаивая себя: не надо волноваться, надо доиграть свою роль до конца!
Он открыл пакет.
Раздался взрыв, унося вместе с жизнью Анатолия Ивановича все его несбывшиеся мечты!
«Клиенты» перевозили груз на склад. Сделали четыре ходки, каждый раз меняя номера машины, дважды перекрасив ее и поменяв тент на кузове. Так же они завезли продукты, воду, все необходимое на неделю своего пребывания. В том числе и станок для расфасовки, прибывший вместе с грузом.
Антону удалось немного поспать в промежутках между поступающими сообщениями, расчетами и анализом ситуации. Но даже в эти короткие минуты отдыха он засыпал с трудом: ворочался и никак не мог удобно устроиться на кровати.
Ему не хватало Натальи рядом.
«Как я вообще жил без нее? Спал один, без нее? Почему так быстро, сразу она стала мне необходима? Я же все знаю, чувствую, почему же не называю своими именами? Как, оказывается, сложно даже самому себе признаться, что я ее люблю!»
64 
