Особенно,... 
64 
Он кивнул, взглянул на Майю и протянул к ней руку, словно пытаясь убедить испуганного ребенка.
— Просто отпусти ее, — тихо повторил он.
Майя засмеялась.
У Ханны даже мурашки поползли по коже. Смех звучал неестественно, ни один нормальный человек не мог так смеяться.
— Но тогда я не выиграю, — почти весело возразила она.
— Ты в любом случае проиграешь, — спокойно ответил Тьерри. — Даже если ты убьешь ее, она будет жить.
— Не будет, если я вначале превращу ее в вампира, — прервала его Майя.
Но Тьерри покачал головой:
— Не в этом дело. — В его голосе, по-прежнему спокойном, сейчас появилась абсолютная уверенность, какая-то глубокая внутренняя убежденность. — Если ты убьешь ее, она все равно будет жить… здесь. — Тьерри ударил себя в грудь. — В моем сердце. Она всегда здесь. Она — часть меня самого. И пока ты не убьешь меня, ты не сможешь по-настоящему убить ее. И ты не сможешь выиграть. Все очень просто.
Наступило молчание. У Ханны сжималось сердце от любви к Тьерри, а глаза были полны слез.
Она слышала прерывистое дыхание Майи. И ей показалось, что хватка рук Майи едва заметно ослабла.
— Я могу убить вас обоих, — наконец с раздражением произнесла Майя.
Тьерри просто пожал плечами — этот жест сейчас выражал скорее сожаление.
— Но как ты можешь выиграть, если те, кого ты ненавидишь, не увидят твоей победы?
Это прозвучало безумно, но это была правда. Ханна почувствовала, как его слова ударили Майю, будто метко попавшее в цель копье. Если Майя не получит Тьерри в качестве приза, если она не сможет хотя бы заставить его страдать, то какой во всем смысл? В чем победа?
— Давай разорвем этот круг прямо сейчас, — негромко произнес Тьерри. — Отпусти ее.
Его мягкий голос звучал так убедительно и в нем чувствовалась такая усталость, что Ханна не понимала, как можно отказать ему. И все же она удивилась тому, что затем произошло.
Медленно, очень медленно руки, державшие ее шею, разжались. Майя отступила назад.
Ханна глубоко вздохнула. Ей хотелось побежать к Тьерри, но она боялась сделать хоть какое-нибудь движение, которое могло бы нарушить установившееся сейчас хрупкое равновесие. К тому же у нее дрожали колени.
Майя обошла ее вокруг, держась на расстоянии одного-двух шагов и не спуская глаз с Тьерри.
— Я любила тебя. — Ханна впервые услышала, как задрожал голос Майи. — Почему же ты не понял этого?
Тьерри покачал головой:
— Потому что это неправда. Ты никогда не любила меня. Ты просто хотела меня. И именно потому, что не могла меня получить.
Тьерри и Майя стояли, молча глядя друг на друга.
«Они молчат не потому, что хорошо понимают друг друга без слов, — подумала Ханна, — а потому, что они никогда не понимали друг друга. Им нечего друг другу сказать».
Молчание становилось все тягостней, и Майя сникла. Не то чтобы это полностью сразило ее, но она пала духом. Ханна видела, как жизнь оставляет ее, как покидает ее надежда. Как уходит энергия, которая питала ее тысячелетиями. Все это порождалось потребностью выиграть, а сейчас она поняла, что проиграла.
Она потерпела поражение.
— Пойдем, Ханна, — мягко сказал Тьерри. — Пойдем.
Он повернулся и крикнул тем, кто находился в туннеле:
— Освободите путь! Мы выходим.
Но именно тут все и произошло.
Майя тяжело оседала, опустив голову и глядя в землю. Или… на свой рюкзак.
И сейчас, когда Тьерри повернулся, она быстро взглянула на него и метнулась в змеином броске. Выхватив из рюкзака свою черную палку и держа ее горизонтально, она отвела руку назад.
Ханна мгновенно узнала эту позу. Ведь Хана из Триречья часто видела, как охотники бросают копья.
— Игра окончена, — прошипела Майя.
У Ханны была доля секунды, чтобы действовать, и ни мгновения для размышления. Единственное, что она успела подумать, это — «нет!».
Стремительно рванувшись к Майе, Ханна сделала выпад и первая ударила ее своим деревянным копьем. Она вложила в этот удар все силы, весь вес своего тела. Острие вошло Майе точно под лопатку. Она пошатнулась, теряя равновесие. Черная палка покатилась, подпрыгивая, по неровному каменному полу.
Ханна тоже потеряла равновесие и стала оседать на землю. Майя продолжала падать. Казалось, все происходит, как при замедленной киносъемке.
«Я убила ее».
Радости победы при этой мысли Ханна не ощущала. Было лишь спокойствие от осознания свершившегося факта.
64 
