Х-О-Р-О-Ш-О Ж-Д-И-Т-Е С-Л-Е-Д-У-Ю-Щ-Е-Г-О С-О-О-Б-Щ-Е-Н-И-Я Д-В-А Н-О-Л-Ь М-И-Н-У-Т
Пруэтт отвечает:
О-К-Е-Й
Но русский еще не кончил разговора;
Е-С-Т-Ь Л-И К-И-С-Л-О-Р-О-Д-Н-Ы-Й Б-А-Л-Л-О-Н Д-Л-Я П-Е-Р-Е-Х-О-Д-А
Пруэтт старается ответить не только на этот вопрос о переносном кислородном баллоне, но и на другой, который может последовать,
Д-А 3-А-П-А-С О-Д-И-Н П-Я-Т-Ь М-И-Н-У-Т
Космический светлячок продолжает мигать:
Х-О-Р-О-Ш-О М-О-Ж-Е-Т-Е Л-И О-Т-К-Р-Ы-Т-Ь Л-Ю-К К-А-Б-И-Н-Ы
Американец отвечает:
Д-А В-3-Р-Ы-В-Н-О-Й С-И-С-Т-Е-М-О-Й
Фары вновь вспыхивают:
Б-У-Д-Е-Т-Е П-Е-Р-Е-С-А-Ж-И-В-А-Т-Ь-С-Я Д-Е-Р-Ж-А-С-Ь 3-А М-О-Й С-К-А-Ф-А-Н-Д-Р Я П-Р-И-М-Е-Н-Ю Р-А-Н-Ц-Е-В-Ы-Й Р-Е-А-К-Т-И-В-Н-Ы-Й Д-В-И-Г-А-Т-Е-Л-Ь К-О-Н-Е-Ц
Русский космонавт закончил передачу. Огни засияли, уже не мигая. У Пруэтта голова шла кругом. «Космонавт — черт возьми, как же я не узнал его имени! — явно собирается подойти совсем близко. Насколько я понимаю, он выйдет из своего корабля и с помощью ранцевого реактивного двигателя перелетит к капсуле. Тут я могу попасть в переплет… Видимо, мне придется вцепиться в него как-нибудь, а уж он потащит и себя и меня ранцевой ракетой в свой корабль. Надеюсь, он толковый малый, не то… как еще там будет со скоростями — его корабль может далеко отнести, а баллончик у меня тощий… чего доброго, не хватит… А, какого черта ломать голову — это мой единственный шанс, жить мне так и так осталось мало…»
Русский корабль продолжал уходить все дальше. На фоне чернильного неба, усеянного звездами, «Восток» кажется странным и чуждым, кажется машиной, созданной не на Земле, не руками людей…
«А что если он?..»
Слабое потрескиванье тока в наушниках шлема.
— …отвечайте, «Меркурий-7». Говорит Мучеа. Мучеа вызывает «Меркурий-7». Как слышите, Седьмой?
«Черт возьми, они, наверное, давно вызывают меня!»
— Мучеа. Слышу вас хорошо.
— Хэлло, Дик. Как дела с горючим для легких?
— Дышать мне осталось пять часов, а потом начнется такое, без чего я бы с удовольствием обошелся! Повторяю, кислорода осталось на пять часов.
— Понятно, Седьмой. Мы ясно видим тебя с Иваном…
— Какое расстояние между нами сейчас?
— По радару около четырехсот метров.
— Черт побери! Значит, он действительно уходит. Вы прикинули, когда мы снова сблизимся? Что дает Годдард?
— Есть, Дик. Годдард сообщает, что начиная с этой точки ты начнешь снова нагонять — на спуске с апогея. Над полигоном Уайт-Сэндс русский будет совсем рядом — как на прошлом витке или чуть поближе. От этой точки до Бермудских островов он будет в самом выгодном положении для максимального сближения. Мы…
— Погодите, Мучеа. Лучше примите от меня сообщение для Мыса. Русский связался со мной по коду Морзе, используя бортовые фары. Я отвечал ему через иллюминатор фонарем из аварийного комплекта.
— Седьмой, вас понял, продолжайте.
— Он, очевидно, очень скоро пойдет на сближение, полагаю, как только мы пройдем над Уайт-Сэндсом. Он спросил, есть ли у меня переносный баллон с кислородом. Я ответил, что у меня есть пятнадцатиминутный аварийный запас. И еще — могу ли я открыть люк. Я ответил, что могу. Поняли меня?
— Продолжай, Дик. Мы записываем на ленту.
— Продолжаю. Судя по его сообщению, он собирается подойти поближе, выйти из корабля и перебраться ко мне с помощью индивидуального реактивного двигателя.
Я полагаю, это нечто вроде ранцевой системы, с которой мы все еще копаемся. Мне придется прицепиться к его скафандру — не знаю, есть там у него фал, или трос, или что-нибудь в этом роде, — а он своей «персональной ракетой» доставит меня в свой корабль.
— О'кей. Принято…
— Да, еще одно. Я жду, когда он снова засигналит мне. Все время держу такую ориентацию, чтобы не терять его из виду. Когда…
— Слышимость ухудшается, Седьмой. Рекомендуем войти в связь с Вумерой.
— «Меркурий-7», говорит Вумера, слышим вас хорошо. Слышали ваше сообщение станции Мучеа по ретрансляции. Поняли, что у вас есть дополнительные сведения для Мыса.
— Есть, и очень важные… Я не знаю, как там подвигаются дела с Дагерти и «Джемини», но хочу, чтобы на Мысе поняли: я получил официальное приглашение прокатиться в здоровенном автобусе, который сейчас тут рядом со мной на верхотуре. И горю желанием пересесть в него. У меня осталось кислорода часов на пять — маловато для полного душевного спокойствия.