25

Местные жители называют это место Горой, но небольшое возвышение не имеет ничего общего с крутыми выступами Скалистых гор или с неприступными вершинами моих родных Каролинских Дымчатых гор. Мон-Руаяль – Королевская гора – представляет собой остатки древнего вулкана, за эры существования сглаженного до мягких изгибов. Он располагается в самом сердце города, очертаниями напоминая спящего гигантского медведя.

Пусть эта гора и не поражает ни высотой, ни геологической трагедией, она дала Монреалю больше, чем просто имя. Это спинной мозг, к которому крепятся позвонки города. На восточном спуске приютился университет Макгилла, напротив которого раскинулся окраинный район Уэстмаунта, облюбованный преимущественно англоязычными жителями города. Монреальский университет и Утремон, где в большом количестве поселились франкоговорящие монреальцы, занимают северные склоны. Прямо под ними лежит Сентервилль – многоязычное слияние промышленных предприятий, финансовых учреждений, жилых районов и других менее важных структур.

Гора – это выступы, парки и кладбища. Это лесные тропы и старые болотистые утесы. Это туристы, влюбленные парочки, любители бега трусцой и участники пикников в период драгоценных летних месяцев. Зимой – это снегоступы, лыжи и сани. Для меня, как и для каждого монреальца, Гора – благословенное убежище от городской суеты, царящей у ее подножия.

К обеду воздух уже прогрелся, на небе не мелькало ни облачка. Мы с Китом миновали парк Мезоннев и свернули у Драммонда, направляясь к Горе. Справа от высокого сферического здания с широким криволинейным фундаментом, походившим на нос цементного фрегата, мы стали взбираться по деревянной лестнице к Авеню-де-Пэн, Сосновой улице.

– Что это за здание? – заинтересовался Кит.

– Медицинский центр Макинтайра. Относится к Макгиллу.

– Смахивает на студию звукозаписи «Кэпитол» в Лос-Анджелесе.

– Гм…

На середине лестницы воздух заметно сгустился, в нем чувствовался резкий, мускусный запах скунса.

– Une moufette,^[23] – объяснила я.

– По-французски звучит вполне пристойно, но воняет, как самый обыкновенный, древний, как мир, техасский падальщик, – поделился Кит, зажимая нос. – Как насчет того, чтобы прибавить шагу?

– Согласна. – Я уже задыхалась от такого крутого подъема.

Оказавшись наверху, мы пересекли Авеню-де-Пэн и последовали дальше по извилистой тропе к каменной лестнице, поднялись, повернули направо, еще немного прошли, затем преодолели очередной набор лестничных ступенек, приведших нас прямо на крутой откос.

Когда мы, наконец, добрались до вершины, я уже всерьез начала подумывать о необходимости дефибрилляции. Пока я остановилась и хватала ртом воздух, Кит принялся изучать открывшийся перед нами вид. Я подождала еще немного, пока мое сердце не совершило спуск из тропосферы, после чего присоединилась к племяннику на парапете.

– Просто поразительно! – поделился Кит, разглядывая внизу пару медных указателей, возвышавшихся над водохранилищем Мактэвиша.

Он был прав. Сверху открывался бесподобный вид, настоящее представление, в котором кипучая городская жизнь представала во всей своей красе. На переднем плане вздымались величественные небоскребы, виднелись крыши жилых домов, дымовые трубы и шпили церквей центральных городских районов. Чуть дальше лежали портовые доки и основная городская артерия – река Святого Лаврентия. И совсем далеко неясно вырисовывались остроконечные вершины Сен-Бруно и Сен-Хилара, у подножия которых разместились Восточные поселки.

  89