131 
– Доброй ночи, Кристоф, – как можно дружелюбнее поздоровался тхорнисх, когда дверь особняка распахнулась.
– Доброй, – без особой приветливости отозвался некромант.
– Нам срочно надо поговорить. Думаю, это в твоих интересах.
– С каких пор Золотые Осы пекутся об интересах клана Смерти? – криво усмехнулся колдун.
– Буквально с сегодняшнего дня, – приятно улыбнулся Бальза. – Так что? Мы поговорим, или мне уйти?
Кадаверциан неохотно кивнул:
– Подожди.
Он скрылся, оставив дверь открытой. Миклош бесцеремонно перешагнул порог дома и принялся с интересом изучать холл. Здесь он был впервые.
– Уютная обстановка.
– То же самое сказала твоя сестра, – сообщил Кристоф, появляясь из бокового коридора с плащом в руках.
Улыбка нахттотера погасла.
– Утоли мое любопытство. Ты отказал ей в помощи?
– Да. – Кристоф оделся и показал визитеру, что нужно выходить. – Сытый тхорнисх лучше голодного.
– Значит, по-твоему, я сыт? – скептически осведомился господин Бальза.
– Более того, пресыщен. А Хранья слишком долго пробыла вдали от благ цивилизации и явно не избалована ее дарами.
Нахттотер ничего не ответил. Ему не слишком понравилось откровение некроманта, но спорить он не стал.
Они спустились с крыльца и медленно пошли вдоль набережной. Мороз крепчал, колол пальцы и уши, пытался забраться под одежду. Парк на противоположной стороне замерзшей реки спал под гнетом снега. Холодно сияла неоновая реклама на домах вдоль далекого проспекта. Старая дворняга вышла из переулка, почувствовала кровных братьев и отступила в тень.
– Любишь компанию? – неожиданно спросил Кристоф.
Миклош оглянулся. Лимузин и машина сопровождения медленно следовали за ними.
– Люблю комфорт. Сразу после нашего разговора я предпочитаю сесть в автомобиль, а не идти до него пешком по морозу. Кстати, о комфорте. Мне понравилось оформление твоего холла. Очень по-рыцарски. Sogar nach den Jahrhunderten wir den Rittern bleiben,[63] не правда ли, Кристоф? Флаги хороши. Но я бы развесил их по-иному.
– Нетрудно догадаться, как, – усмехнулся Кристоф. – В центре расположились бы три Золотые Осы.
– Вне всякого сомнения. Осы гораздо лучше ломаных стрел. Будь моя воля, я бы снял этот флаг.
– Будь твоя воля, ты бы снял их все.
– Ты слишком предвзят! – нахттотер хищно улыбнулся. – Если исчезнут все – я умру со скуки. Возможно, Нахтцеррет не со всеми может жить в мире… Но вполне в состоянии сосуществовать. Я признаю взаимовыгодное сотрудничество.
– Как с вьесчи?
Господин Бальза едва заметно поморщился:
– Хм… по здравому размышлению, я бы с радостью снял еще и руку с весами.
Кристоф рассмеялся.
– Черный крест тоже в твоем списке?
– По правде сказать, черный крест никогда мне не мешал, – совершенно серьезно ответил Миклош, переложив сверток из руки в руку. – Мы не лезем в дела друг друга, и сложившаяся ситуация меня устраивает. Рыцари ночи никогда не конфликтовали с мастерами Смерти. И, если ты вдруг забыл, мы не стали помогать Лудэру, иначе неизвестно кто из вас выиграл бы в той войне.
– Золотые Осы, как всегда, слишком высокого мнения о себе. Ту войну Лудэр проиграл не потому, что вы не поддержали их. Ты помнишь, чем нам пришлось заплатить за победу в Праге.
Миклош, сам того не желая, вздрогнул. Но кадаверциан предпочел этого не заметить:
– Не стоит убеждать меня в любви Золотых Ос к некромантам. И ты, и другие, не трогаете нас не потому, что мы отошли от всего этого, – он обвел рукой заснеженную улицу. – Вы не хотите повторения пражских событий. И правильно делаете. Поэтому никакой войны с нами не будет.
Нахттотер рассмеялся:
– Ты знаешь, Кристоф, что бы ни говорили другие, но хитрец Вольфгер Владислав отлично тебя обучил. Превратил в настоящего мастера. Он умел лепить не только мертвые души, но и живые. Иногда я даже начинаю жалеть, что твой учитель исчез. Печально, что ваш клан умер вместе с ним. Так что если ты не предпримешь определенные шаги и не предпримешь быстро, с вами и воевать-то не понадобится. Вы перемрете сами по себе. После войны с Лудэром – это не жизнь. Существование. Вы живете прошлым. Тихо угасаете. И уходите. Даже учеников перестали обращать. Сколько вас осталось? Десять? Пятнадцать? Кто вспомнит о вас через три сотни лет?
– А тебе не все равно?
– Мне? Пожалуй, что нет. С вами этот мир потеряет часть своего темного очарования. Чему ты улыбаешься? Не знал, что я романтик? – Миклош дошел до лестницы, ведущей на железнодорожный мост, и начал подниматься по ступенькам.
131 
