Последние отзывы

  27  

– Значит, у тебя есть жених, – медленно произнесла Элиана. – Где же вы познакомились?

– На рынке, когда я меняла на сахар вашу шаль. Его зовут Эмиль, он оружейник. Это он посоветовал мне устроиться в мастерскую. Он говорил, что если я стану работать на Революцию, мне сразу выдадут свидетельство гражданской благонадежности, а вы сами знаете, как сейчас опасно жить без этого документа, – того и гляди, отправят на гильотину!

– Ты хочешь работать на Революцию?

– Да при чем тут это! – в сердцах промолвила служанка. – Прежде всего я не хочу, чтобы мне отрубили голову!

На самом деле жених Дезире сказал примерно следующее: «Ты что, ждешь, когда тебя казнят как прислугу бывших дворян? Ты же прекрасно понимаешь, что твоих господ не сегодня-завтра посадят в тюрьму!»

Разумеется, девушка не решилась повторить это при Элиане и теперь лишь молча смотрела на нее глазами, выдававшими волнение и испуг.

Элиана тоже не произносила ни слова. Свет огарка падал на ее лицо, и выбившиеся на лоб пряди белокурых волос сияли, как золотистые змейки. Что-то тревожное сквозило во взгляде молодой женщины, в изломе ее тонких бровей, четко выделявшихся на бледной коже. Она по-прежнему выглядела красивой, утонченной, изящной, хотя уже ничто не согревало ее душу, все овевало холодом и ранило – и прошлое и настоящее.

Канула в Лету мода дореволюционных времен, пышные платья, многоэтажные прически с шиньонами, перьями, бантами и лесом шпилек, высокие каблуки и веера, но ее, казалось, не портило ни это убогое черное платье, ни уродливая выцветшая шаль, ни загрубевшие руки, которыми она ломала щепки вместе с Дезире, – дров не было, и они пустили в растопку комод красного дерева и стулья. Она оставалась Элианой де Мельян, полной скромного достоинства дворянкой, чью уверенность в собственной правде не могли поколебать никакие жизненные бури. Только при этом – увы! – она вовсе не была сильной, способной к защите, а уж тем более к борьбе.

– Что ж, – сказала она Дезире, – я тебя понимаю. Все равно мы больше не можем платить тебе жалованье. Позаботься о себе. Возможно, хотя бы ты сумеешь найти свое счастье. Жаль, что мне нечего подарить тебе к свадьбе… Девушка вздохнула.

– Никакой свадьбы не будет. Распишемся в мэрии – и все. Барышня, что вы… – Она заметила, что по щекам Элианы текут слезы.

– Нет, ничего, просто… у меня никого не осталось. Отец тяжело болен, а ты…

– Я вам так благодарна за все, так благодарна! – прошептала Дезире, еле сдерживаясь, чтобы тоже не расплакаться. – Вы же стали мне почти как сестра! Может, вы придете в мастерскую проведать меня? А я обещаю навещать вас так часто, как только смогу. И если понадобится какая-нибудь помощь – только скажите!

К полудню она собрала свои пожитки и ушла, оставив Элиану наедине с тяжкими думами. Потеря служанки повлекла за собой множество проблем. Отныне все заботы о доме, хозяйстве, пропитании, больном отце ложились на плечи молодой женщины. Правда, в последнее время она многому научилась, но дело было не только в физических тяготах – с уходом Дезире Элиана лишалась дружеской поддержки, она теряла последнего человека, в котором была полностью уверена, на которого могла положиться.

Она так и не сумела прийти в себя до вечера, а вечером в дверь неожиданно громко постучали.

Элиана находилась в задней комнате, и нежданных гостей встретил Филипп.

Это был отряд жандармов под предводительством комиссара Конвента.

– Гражданин Филипп де Мельян?

Он гордо выпрямился.

– Да.

– Вы должны пройти с нами.

Он кивнул. Было что-то неповторимо-благородное в посадке его головы, и красоте седин, и в сверкании глаз под густыми бровями. Он сохранил в своей душе то, во что верил всегда, с самого детства, и никто не в силах был научить его жить иначе.

В это время на пороге комнаты появилась Элиана.

– В чем дело? – ее голос дрожал. Комиссар повернулся к ней.

– А вы кто будете, гражданка?

– Я его дочь.

– Ваш отец арестован по подозрению в неблагонадежности.

– Но он не сделал ничего дурного! – воскликнула молодая женщина. – Что… что с ним будет?

– Трибунал разберется, виновен он или нет. Возможно, его отпустят домой. Если он не совершал преступлений против Республики, но проявил неблагонадежность своими высказываниями, его заключат под арест до окончания войны как заложника, – с подобающей суровостью произнес комиссар. – Кстати, вы должны внести в казну деньги – у Республики нет средств для содержания в тюрьме заговорщиков.

  27