Особенно,... 
67 
За окном кружились пушистые хлопья снега – зима в этом году была ранней и морозной, и Париж словно оделся в роскошные белые меха.
Утреннее солнце просвечивало сквозь покрывавший ветви деревьев иней, точно сквозь матовое стекло, а обледеневшая накатанная дорога, переливающаяся под его холодными лучами, походила на хрустальную реку; она вилась между домов, над запорошенными крышами которых стлался морозный зимний туман.
Услышав скрип дверей, Элиана обернулась, и тут же ее лицо осветила теплая улыбка: в спальню заглядывал маленький Ролан.
– Мамочка, можно к тебе?
– Конечно, милый!
Элиана вновь бросилась на кровать, и мальчик с веселым смехом последовал за нею. Обвил ручонками шею матери и прильнул щекою к ее груди, а она ласково гладила его мягкие волнистые волосы.
В наступившем 1798 году мальчику исполнилось четыре года; это был подвижный, не по возрасту развитый и очень милый ребенок. Элиана его обожала и охотно посвящала ему большую часть свободного времени. Она, как правило, была занята только по вечерам, а утром они с сыном гуляли в парке, играли, болтали, развлекались.
– Смотри, – сказала молодая женщина, показывая на окно, – снежинки похожи на белых бабочек, прилетевших из страны вечного холода, где живут северные олени и стоят замки из сверкающего льда.
Она рассказывала, а мальчик завороженно слушал ее с мечтательной улыбкой на смуглом личике. У Ролана были большие карие глаза и блестящие темные волосы. Он походил на мать овалом лица и некоторыми чертами, а иногда женщине казалось, что сын чем-то похож на своего дедушку Филиппа де Мельяна.
Сама Элиана почти не изменилась за эти годы, разве что стала еще красивее; ее внешность приобрела оттенок особой изысканности: взгляд светился умом и в то же время был полон чувственности, движения казались удивительно отточенными, хотя при этом молодая женщина держалась очень естественно. Она походила на бриллиант, побывавший в руках опытного ювелира, сумевшего при помощи искусной огранки сохранить его природное своеобразие и красоту.
Внезапно Ролан отстранился от матери и быстро соскочил с кровати. На его лице появилось выражение смущения и досады. Элиана оглянулась: на пороге стоял Максимилиан.
– Я приехал пожелать тебе доброго утра, – сказал он.
И Элиана пригласила:
– Входи.
Он вошел, принеся за собой запах мороза, а Ролан тем временем незаметно выскользнул из спальни. Максимилиан мельком взглянул на ребенка: будь это его сын, он воспитывал бы мальчика несколько иначе, но в данной ситуации предпочитал не вмешиваться.
Элиана протянула возлюбленному руки.
– Холодно сегодня?
– Да, – отвечал Максимилиан, наклоняясь, чтобы ее поцеловать.
Потом выпрямился и с улыбкой посмотрел на молодую женщину.
– Ты прекрасна! – сказал он и прибавил: – Я на службу. Буду к вечеру. Ты помнишь о приеме?
Элиана кивнула.
– Я обо всем позабочусь.
– Превосходно, любимая! Тогда до встречи.
С этими словами он повернулся на каблуках и направился к дверям. Элиана проводила возлюбленного взглядом. Максимилиан был одет в форму чиновника дипломатического ведомства: в черный фрак и пальто с пунцовыми обшлагами, белый шелковый пояс и шляпу с красными перьями. Молодая женщина всегда изумлялась тому, как даже в этом нелепом наряде Максимилиан умудряется выглядеть элегантным, полным достоинства светским человеком.
Вообще удивляться стоило многому. Например, Элиана до сих пор не знала, каким образом Максимилиану удалось попасть в списки «благонадежных» эмигрантов, тогда как ей было доподлинно известно, что он участвовал в контрреволюционном заговоре. Однако, вернувшись в Париж, он очень быстро добился реабилитации и получил должность в дипломатическом ведомстве.
Максимилиан часто ночевал у Элианы и почти всегда заезжал по вечерам, но жили они, согласно его решению, отдельно друг от друга. Сам он поселился в скромной квартире, для своей же возлюбленной снял просторный двухэтажный особняк с красными кирпичными стенами, оконными обрамлениями из белого тесаного камня, островерхой крышей и небольшим изящным крыльцом.
Внутренняя отделка дома отвечала вкусам времени: полукруглый бальный зал с мозаичным полом украшали стройные ионические колонны, потолок и стены салона – роспись и позолоченная резьба.
Каждый вечер сюда съезжались представители нынешнего светского общества – чиновники и военные со своими подругами или супругами. Они пили вино, играли в карты, музицировали, вели беседу. Ежевечерние сборища несколько утомляли Элиану, но таково было желание Максимилиана, и она не решалась возражать. Он хотел видеть здесь этих людей, хотел, чтобы Элиана принимала их так, как подобает радушной хозяйке, и, повинуясь ему, она играла свою роль, причем играла превосходно: прошло совсем немного времени, и ее салон превратился в один из самых модных салонов в околоправительственных кругах.
67 
