81 
Агнесса опустила голову. Потом привлекла к себе Рея и поцеловала его в лоб.
— Я не буду спорить с тобой, мой мальчик. Я вообще очень редко поступаю правильно. Я только хочу, чтобы мы стали ближе, как родные, как одна семья, искренне хочу этого.
Вечером Агнесса, присев на корточки в углу коридора, ведущего в кухню, очень долго говорила о чем-то с Керби. О чем, никто из домашних не знал, потому что она отослала всех, но после этого Керби поднялся с места и взял корм.
В это же время Джек сидел в обшарпанном грязном номере окраинной дешевенькой гостиницы и думал, как он предполагал, свою последнюю думу. После объяснения с Агнессой он хотел немедленно покинуть город — он никогда не жил в городах, не любил их и боялся, но потом вдруг решил задержаться.
Необходимо было проститься… возможно, с самим собой. Он остановился здесь на свои последние деньги в свой последний вечер. Нет, он еще окончательно не решил свести счеты с жизнью, но, размышляя, все больше склонялся к этому.
Что еще можно было сделать? Убить Орвила? Но Агнесса и без того ненавидит его, Джека, он и без того не нужен ей. Джек вдруг вспомнил, что забыл напомнить Агнессе о ее обещании всегда быть с ним, что бы ни случилось. Он усмехнулся: разве бы это помогло?! Ведь он предложил ей: пусть телом владеет Орвил, он согласился лишь на обладание душой — совсем уж не мужское решение, но она даже это отвергла! Он не дождался от нее ни капли понимания и сочувствия, она только обвиняла, она лишила его последней надежды. Он думал когда-то, что страшнее каторги ничего нет, но, оказалось, есть — сама жизнь! Сама жизнь — каторга и тюрьма! Ладно, он сумеет освободиться!
Джек взял револьвер и посмотрел прямо в темное дуло. Вот откуда явится свобода от всего: от жизни, от тюрьмы, от Агнессы! Очень быстро и легко!
Он взял в руки бутылку и налил остатки виски в стакан. Выпил, медленно, ровными глотками, только чуть задержавшись перед последним, и на минуту опустил тяжелую голову на стол. Потом вдруг неожиданно закашлялся болезненно-мучительным кашлем, который преследовал его особенно сильно в последние годы, как и головная боль, и тяжесть в груди. Постепенно кашель перешел в злобный смех: кому она нужна, такая жизнь!
Джек взвел курок и вдруг оторопел. Он вспомнил, что там, внутри, нет патронов, он расстрелял их все на дороге и совсем забыл об этом, увлеченный призрачными надеждами. Она даже это у него отняла, Агнесса, из-за которой он страдал всю свою жизнь! Даже это, последнее! Джек с ненавистью отшвырнул бесполезное оружие.
Что же осталось? Веревку, пожалуй, достать удастся… Он подумал об этом — и вздрогнул, охваченный суеверным ужасом: неужели придется добровольно подвергнуть себя той самой казни, от которой он спасался бегством?! Самому привести в исполнение приговор?!
…Джек действительно больше не вернулся; напрасно Орвил велел следить за подступами к дому и втайне охранять жену и дочь. Ему ежедневно докладывали об отсутствии всего подозрительного.
Еще через пару недель Орвил Лемб вместе с выздоровевшей Агнессой, Джессикой, сыном, Реем, прислугой и псом выехал в Калифорнию.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА I
Агнесса смотрела в окно. Давно ли была весна, а вот опять осень, иная, чем в прошлом году, более мягкая, солнечная, золотистая. Та, прошлая, казалась резче, но эта — грустнее. Агнесса не знала, почему вспоминает предыдущую. Должно быть, потому, что многое изменилось с тех пор. Она задавала себе вопрос: каких перемен было больше, внутренних или внешних, и не могла на него ответить: и тех, и других случилось достаточно. Хотя вроде бы… совсем мало… Она подумала о том, что постоянно натыкается на противоречия даже в самых ничтожных мелочах, что уж говорить о чем-то важном!
Этим летом на берегу океана она чувствовала себя спокойно, ей многое удалось отогнать от себя. Агнесса невольно улыбнулась: когда еще она снова окажется там?.. Сейчас она не грустила душой, до предела насыщенной летними впечатлениями, которые, долго теперь будут с нею, долго, наверное, до самой зимы. Она вспоминала ощущение небывалого, когда находилась в тех краях, под солнцем, в воде, на горной тропинке. У нее было такое чувство, что это длится бесконечно, словно вся жизнь — лишь этот миг. И вот снова блаженный миг миновал.
— Когда ты думаешь, Агнесса, у тебя такое выражение лица, будто ты по меньшей мере взлетела до облаков: мягкое, мечтательное. Знаешь, ты словно молодеешь с годами. Раньше ты не такая была, будто взрослее. Смешно я говорю, да?
81 
