Но когда Бестельглосуд открыл глаза, на холме ничего не изменилось. Хобокен лишь слегка пошатнулся и мрачно хрюкнул, разрубая противника палашом.
Искашмир забулькал, пуская кровавые пузыри, и начал подниматься в воздух, вздетый за горло ужасным протезом Железного Маршала.
— Не по чину тебе, мразь, солдатский штык — хватит и мясницкого крюка… — чуть слышно процедил Бокаверде Хобокен, демонстрируя всем корчащегося колдуна.
Дориллово ущелье огласилось торжествующими криками немногочисленных рокушцев и паническими — все еще многочисленных серых. Бойня вскипела с новой силой, но на этом холме воцарилось замогильное спокойствие — серые в ужасе шарахаются при одном лишь виде сухопарой фигуры с окровавленным крюком вместо руки.
— Ступайте, ребятушки, довершайте начатое, — слабо улыбнулся Хобокен, не поворачиваясь к стоящим позади гренадерам. — Чтоб ни одного мне живым не отпустили, слышите?…
— Бу-сде-ваш-бродь!… - хором гаркнули седые ветераны, с новыми силами вскидывая тяжелые фузеи и бросаясь обратно в бушующее пекло. — Харра-а-а-а-а-а!!!
Когда топот подкованных сапог утих, старый маршал сразу обмяк и позволил себе тихо-тихо застонать. Он не мог позволить солдатам увидеть кровь, текущую из глаз и ноздрей.
Палаш выпал из ослабевшей руки. Разрывающий Шок оказался немного сильнее до сих пор зудящей татуировки, что нанесли смешные подземные карлики. Он не убил Хобокена мгновенно, как то было бы с другим человеком, но наградил непереносимыми муками, пронизывающими каждую клеточку. В вертикальном положении маршала удерживает лишь могучая воля.
Великий полководец ясно почувствовал, как трещат и крошатся кости, как размягчаются органы, как открываются множественные внутренние кровотечения. Еще немного — и больные ноги перестанут удерживать одряхлевшее тело. Еще немного — и его гренадеры лишатся своего командира. Их дух неизбежно упадет, мужество и решимость перестанут поддерживать в столь неравной баталии…
— Победа… Все для победы… — еле слышно прошептал Железный Маршал, дрожащими пальцами подбирая пику мертвого серого.
Он из последних сил воткнул древко в землю, поднял палаш, окинул поле боя прощальным взглядом и… упал. Остро заточенный наконечник легко пропорол старческие ребра и вышел между ключиц. Хобокен широко раскрыл глаза и неимоверным усилием воли вскинул руку, вздымая палаш как можно выше…
Подобравшийся ближе Бестельглосуд видел все это собственными глазами. Прямо сейчас он легко может лишить рокушцев боевого духа — достаточно пнуть посильнее умирающего старика, пропоротого пикой…
Однако он этого не сделал. Страх — липкий, удушающий страх сковал по рукам и ногам. Бестельглосуд Хаос сидел на корточках, прижав лоб к коленям, и часто стучал зубами, жаждая лишь скорейшего окончания этого кошмара.
Безволие и малодушие шепчут — если серые все же победят, то ему, единственному выжившему колдуну, придется принимать командование, придется брать на себя ответственность за все дальнейшие действия, придется решать судьбу остатков войска, придется возглавлять отступление…
И потому Бестельглосуд Хаос ничего не предпринимал.
Солнце уже коснулось горизонта, когда все наконец закончилось. Последний из рокушцев, седой полуполковник, нанес последний удар и устало огляделся, ища новых противников. Но их не оказалось.
Лазорито Лигорден остался один.
— Победа?… - недоверчиво прохрипел он, вытирая кровь с лица обшлагом рукава. Лигорден лишился в бою глаза, но его это, казалось, ничуть не беспокоило. — Победа!… Победа-а-а-а-а-а-а-а!!!
Единственное око полуполковника устремилось к холмику, где по-прежнему высится сухопарая фигура с вздетым к небу палашом. Лигорден счастливо рассмеялся и кинулся туда, на бегу хрипя:
— Мы победили, мой маршал!
Но вскарабкавшись на холм, Лигорден повалился на колени и тоскливо завыл, размазывая по лицу кровь и слезы. Он наконец понял, отчего последние часы Бокаверде Хобокен стоял так неподвижно…
— А-а-а-а-а!!! - зарыдал Лигорден, что есть силы вонзая штык в глазницу ближайшего трупа — Теллахсера Ловкача. — Будьте вы прокляты!!! Будьте прокляты!… Будьте прокляты… а-а-а-а…
Бестельглосуд, сидевший невидимкой буквально в пальце от удара, тоненько застонал, чувствуя, как что-то теплое течет по ногам, и пополз назад, стараясь двигаться как можно тише. Поседелая голова Лигордена повернулась, глаз, налитый кровью, вперился прямо в последнего колдуна, словно мог его увидеть…