84 
Василиса отнюдь не тешила себя надеждой, что сумеет живой и невредимой пересечь черные леса и болота, преграждающие путь к оставленной отчине. Кащеево Царство - родной дом для всякой нечисти, а не для хрупкой женщины, пусть и владеющей всякими хитростями-мудростями. Вот кабы заручиться чьей-нибудь помощью, найти провожатого покрепче да посговорчивей…
Молодая княгиня даже пыталась похитить одну из летучих колесниц Кащея - на ней домой улететь. С крылатым змием совладать - дело не такое уж хитрое. Правильный подход, немного мясца, да малость сноровки. Но с этим у нее не вышло - змиев держали в клетках. Крепко-накрепко запертых, да не ключом, а чарами. Наскоком не возьмешь, булавкой не отопрешь…
К тяжелым железным вратам, знаменующим границу меж самим дворцом и обширным придворьем, растянувшимся на несколько верст, Василиса тоже старалась не приближаться. Там, снаружи, дым стоял коромыслом - ежедневно подходили новые войска, кузни выдавали оружие и бронь, со всех концов подвозили припасы. Хоть в Кащеевом Царстве и обитает сплошь нечисть, а только есть-пить ей тоже что-то надо (хотя и не всем). На одних грабежах не проживешь - да и не до грабежей сейчас кащеевым подданным. Булгары с мордвой временно позабыты, да и марийцы с чудинами могут немного отдышаться.
Не до них сейчас Кащею - на Святую Русь нацелился.
К счастью, Кащеево Царство и само себя вполне прокормить может. Людоящеры в своих болотах да чащобах на зверье всякое охотятся - и на обычное русское, и на вовсе невиданное. Водятся в их трясинах звери диковинные - вроде ящерок, только ростом едва ль не с кабана. «Воранами» кличут. Татаровьины не только нагайками махать умеют, но и кнутами пастушьими. Стада у них немалые. Да и псоглавцы не отстают - овец в южных степях пасут, стражу блюдут лучше настоящих собак. И кони у них диковинные - тоже с песьими головами. А уж пчельни какие - нигде больше такого медку не водится!
Даже навьи с пустыми животами ходить не любят - кладбища древние потрошат, падаль выкапывают, харчат их помаленьку. Они не капризные - любую гниль сожрут, еще и добавки попросят.
Что им, бездыханным…
Одна только самоядь не пашет, не жнет, стад не пасет. Жуткий это народ - рот у них на темени, поедают сами себя, и с того сыты. А как они так умудряются - никому не ведомо.
Немало войск у Кащея. Однако ж большую их часть внутрь Костяного Дворца не допускают. Псоглавцев, например: очень уж псиной от них воняет, да еще и шерсть оставляют где попало. Кащей Бессмертный - злодей аккуратный, расчетливый, порядок и чистоту любит.
И Василису это вполне устраивает - известно ж, эти мордастые до бабьего духа падкие, спасу нет. Свои девки у них, видать, неказистые, так они человеческих в полон берут, в пещеры темные уволакивают. Да и шапка-невидимка здесь не поможет - запах-то не спрячешь, а нюх у псоглавцев чутче, чем у настоящей собаки…
Сегодня Василиса направилась в малый садик Кащея - туда, где хранятся некие заветные сокровища. На первый взгляд - неприглядные, но для знающего человека - бесценные. Позавчера, даже вчера она бы влезть не рискнула - вход в этот садик перекрывает золотая арка, а сторожит ее двуглавая амфисбена. Попробуй-ка, сунься!
Да только сегодня день особый - двадцать седьмое вересня, праздник Воздвиженья. Для всех змей этот день - праздник, сегодня они скрываются под землю, ложатся на зимовье со своими царицами, лижут пресветлый камень Алатырь. А амфисбена хоть и не змея, но с ними все же в родстве.
К обычной змее на этот праздник приближаться нельзя - упаси Господь! Не уйдешь живым! Но другое дело - коли она на привязь посажена. Стремится чудище уйти, отправиться к своим - а не выходит! Вот и тоскует оно, рвется, шипит жалобно - не до охраны бедному. На Воздвиженье, Исаакию, Благовещенье, да на Егорьев день мимо кащеевой амфисбены пройти можно спокойно - в эти дни она не сторож.
Вот и Василиса проскользнула мимо мечущегося страшилища - двуглавая змея на птичьих лапах ее даже не заметила. В саду княгиня облегченно выдохнула, утерла пот со лба и торопливо направилась к чудесному блюду, стоящему в центре ажурной беседки. Вокруг нее с трех сторон изливался голубоватый свет - на дивных древах висели зачарованные лампады, мерцающие подобно малым месяцам.
Но на полпути молодица замерла и отшатнулась. В беседке уже кто-то сидел. Да не просто случайный татаровьин или ящер! Кто же не узнает эту коренастую фигуру, покрытую слоями черной жирной земли, в железной личине, с веками, опускающимися до самого подбородка?!
84 
