Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
6 
День на дворе происходил будний, он же рабочий, места на стоянке имелось в избытке – выбирай не хочу! Остановив машину у самых парковых ворот, Кирилл посидел немного, поражаясь самому себе, выбрался из машины и неспешно пошел в парк.
Идея оказалась весьма успешной: где ж еще хорошо думается, как не на природе, под неторопливый прогулочный шаг! Кирилл сразу свернул с центральной дорожки на тропинку, петляющую между деревьями, и шел без всякого направления, думал, размышлял, вдыхая с удовольствием весенний, насыщенный обновлением воздух.
И вдруг он заметил эту девушку, она стояла на коленках и безуспешно пыталась копать камень.
Почему он остановился и подошел к ней?
Почему решил помочь?
Да бог его знает!
Может, ее темно-рыжие, с медным отливом волосы, собранные в хвост, непокорные прядки, вырвавшиеся из плена, подхваченные ветром, который, шутя, все кидал их ей в лицо, а она отбрасывала их изящным движением головы, может, тонкая коленопреклоненная фигурка, может…
И когда она посмотрела на него, Бойцов вспомнил про все самое мужское!
У нее были необыкновенные глаза – большие, миндалевидные, с приподнятыми к вискам уголками, ярко-зеленого, изумрудного цвета, и еле различимые веснушки, упрямый подбородок, непростой взгляд и сжатые недовольно губы.
Мечта Ренессанса и гибель мужиков!
Между прочим, весна, и всем таким правильным пахнет в природе, и неожиданно припекающее солнышко, а у него редкий, скучный, диетически предсказуемый секс с безопасной Ириной.
Ах ты ж господи!
Ему все больше и больше нравилась девушка, весна, парк, их беседа, ее чувство юмора, мимика и жесты, нарочито театральные, которыми она подкрепляла рассказ, и сам себе он нравился и чувствовал себя молодым, лихим, как Ворошилов на коне!
И все вместе, и удивление своим эмоциям, мыслям – нравилось!
А ведь хорошо-то! А!
– Ну ладно, – согласилась девушка, – поминки дело святое. Тогда минеральную воду в ближайшем кафе. Согласны?
– Вполне, – подтвердил готовность Кирилл Степанович.
Они устроились за пластмассовым столиком на летней террасе кафе, открытой по случаю вполне ощутимо припекающего солнышка экстремально теплых дней конца апреля.
Им принесли воду и кофе, который они рискнули заказать в виде эксперимента и обоюдно приятно удивились качеству приготовленного напитка.
– Ну что ж! – приподняв свой стакан с минеральной водой, призвал Кирилл. – С вас, Катерина, панегирик и повествование о трагической гибели попугайчика.
– Вы зря иронизируете, Кирилл Степанович, – театрально вздохнула Катерина. – У Петруши была непростая жизнь и ужасная гибель. А ведь он был совершенно необыкновенным попугайчиком. Умел говорить.
– Да ладно! – подивился Кирилл. – Насколько мне известно, волнистые попугайчики не подражают звукам.
– Еще как! Правда, если живут одни. А Петруша всю свою попугайскую жизнь провел один, без подружки или пернатого собрата по клетке. Да и в клетке он практически не жил.
– Что ж вы так? Нехорошо лишать тварей божьих радостей жизни! – попенял Бойцов.
– Он достался мне уже в преклонном попугайском возрасте, и радостей общения его лишала не я, а предыдущие хозяева.
– И что же он говорил? «Петруша – дурак!»?
– Да вы что! – театрально-преувеличенно возмутилась Катерина. – Петруша был приличным попугаем, много лет прожившим в мужской комнате студенческого общежития. Мне достался от студента, проходившего у меня практику. И изъяснялся Петрушенька добротным отборным матом. А я научила его говорить «доброе утро!».
– Пробовали себя в дрессуре? – не переставал улыбаться Кирилл.
– Не без этого, – покаянно призналась Катя, – правда, имелись некоторые недоработки, «доброе утро!» он орал исключительно по ночам, но мы бы непременно добились лучших результатов, если бы не его безвременная кончина.
– И что же угробило прекрасного попугая?
Бойцов пребывал в состоянии расслабленной радости, такой теплой, переливающейся, спокойной радости – удивительное, давным-давно позабытое состояние души. Ему необычайно нравилось, как она рассказывает, артистично подчеркивая эмоции, как искрятся веселыми чертиками ее глаза. И нравился этот день, парк, солнце, играющее лучами в ее волосах, и неожиданно достойный кофе в летней затрапезной кафешке в дополнение к весенней радости!
Господи боже, когда такое мироощущение посещало его последний раз?
– Петрушенька был вольной птицей, – отвлекла его от смакования собственных ощущений девушка, – клеток не признавал, жил свободным орлом: летал и ходил где хотел. Я неоднократно его предупреждала об осмотрительности, но он был такой любопытный!
6 
