Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
59 
В ответ я, не раздумывая, прыгнул отцу за спину и, рванув вверх его свободную руку, опрокинул его у кирпичной стены на бок.
Упав, отец закричал от боли. И тогда я увидел это — из его живота торчал кол, кровь хлестала во все стороны. Я побледнел, чувствуя, как поднимается вверх желудок, и горло наполняется желчью.
— Отец! — подбежав, я склонился над ним. — Я не хотел. Отец… — вздохнул я. Схватив кол, я выдернул его из живота отца. Он закричал, и в ту же минуту кровь хлынула из раны, подобно гейзеру. Я смотрел на нее с ужасом и восторгом. Кровь была такой алой, густой, прекрасной. Она как будто звала меня. Казалось, я умру в ту же секунду, если не получу ее. И против своей воли я зачерпнул ладонью кровь из раны и, поднеся руку к губам, почувствовал, как желанная жидкость коснулась моих десен, моего языка, моего горла.
— Пошел прочь от меня! — хрипло прошептал отец. Он пытался отползать, пока его спина не уперлась в стену. Он царапал мою руку, отодвигая ее от раны, а затем тяжело упал у стены, закрыв глаза.
— Я… — заговорил я, но внезапно почувствовал во рту острую, колющую боль. Это было даже больнее, чем когда меня подстрелили. Это было ощущение тесноты, ощущение миллиона игл, вонзившихся в плоть.
— Прочь… — выдохнул отец, закрывая лицо руками. Он боролся за каждый вдох. Сделав последний глоток, я пробежал пальцами по своим зубам, ставшим теперь отточенными и заостренными. И я понял, что стал одним из них.
— Отец, выпей моей крови. Я могу спасти тебя! — крикнул я, и, быстро приподнявшись, усадил его, прислонив к стене. Я поднес запястье ко рту и острыми зубами с легкостью разорвал кожу. Вздрогнув от боли, я поднес раненую руку к губам отца. Он отстранился; его рана все еще фонтанировала кровью.
— Я могу вылечить тебя. Если ты выпьешь крови, я исцелю твои раны. Пожалуйста, — умолял я, глядя в его глаза.
— Я лучше умру, — вымолвил отец. Через минуту его глаза закрылись, он снова сполз на пол, и вокруг его тела натекла лужа крови. Я положил руку ему на грудь, чувствуя, как замедляется, а затем и совсем останавливается биение сердца.
32
Покидая поместье, я сначала шел, потом бежал по грунтовой дороге к городу. Ноги едва касались земли. Я бежал все быстрее, но дыхание оставалось таким же ровным. Я чувствовал, что мог бы бежать бесконечно, и мне этого хотелось, потому что каждый шаг уносил меня все дальше и дальше от кошмара, свидетелем которого я стал.
Я пытался не думать, пытался заблокировать все воспоминания. Я сосредоточился на том, как мои ноги легко касаются земли, когда я их переставляю. Я заметил, что даже в темноте мог разглядеть слабый след тумана на нескольких оставшихся на деревьях листьях. Я мог расслышать дыхание белок и кроликов, носящихся по лесу. И повсюду мне чудился запах железа. Когда я добрался до города, грунтовое покрытие сменил булыжник. Казалось, мне совсем не потребовалось времени, чтобы попасть в город, хотя обычно подобный путь занимал у меня не меньше часа. Я замедлил бег и остановился. Глазам было больно смотреть по сторонам. Городская площадь выглядела не так, как обычно. В грязи, между булыжниками, копошились насекомые. Со стен особняка Локвуда осыпалась краска, хоть он и был построен всего несколько лет назад. Во всем чувствовались ветхость и упадок.
Надо всем этим царил запах вербены. Он был везде. Но он уже не казался мне приятным, он был удушливым, и от него меня тошнило, и кружилась голова. Единственным запахом, который можно было противопоставить надоедливому аромату, был крепкий запах железа.
Я глубоко вдохнул, откуда-то зная, что этот запах — единственное лечение от слабости, вызванной вербеной. Каждая клеточка моего тела кричала о том, что я должен найти его источник и подпитаться им. Я хищно огляделся, глазами просканировав пространство от салуна до рынка в конце квартала. Ничего.
Я снова понюхал воздух и понял, что запах — восхитительный, ужасный, убийственный запах — доносится откуда-то поблизости. Оглядевшись, я увидел Элис, хорошенькую молодую барменшу из таверны, и затаил дыхание. Она нетвердым шагом шла по улице, что-то напевая себе под нос, очевидно попробовав виски, который всю ночь подавала клиентам. Ее волосы полыхали рыжим пламенем, оттеняя бледную кожу. От нее пахло чем-то теплым и сладким, смесью железа с деревом и табаком.
Она станет моим лекарством.
Я укрылся в тени деревьев, окаймлявших улицу. Меня поражало обилие громких звуков, издаваемых Элис. Ее пение, ее дыхание, каждый ее шаг — мои уши отмечали все, и я не мог понять, как она умудрялась не перебудить всех в этом городе.
59 
