Особенно,... 
42 
Чапел даже не заметил, когда Сара Черчилль подошла к нему, но вдруг почувствовал ее руку на своем здоровом плече.
— Мистер Чапел, — негромко произнесла она, — я уверена, что мистер Леклерк ничего не имел в виду.
— Он капитан Леклерк, вы что, забыли? — не унимался Чапел. — И кстати, где были вы? — обратился он к французу.
— Впереди вас, — ответил Леклерк, глядя в упор на Чапела. — В дальней спальне. Думаю, мне просто повезло.
— Вам обоим повезло, — сказала Сара Черчилль, — несказанно. Итак, агентство недвижимости «Азема», правильно? — спросила она, читая написанное на листке. — Они нас ждут?
Леклерк дипломатично улыбнулся:
— Я нисколько не сомневаюсь, что они готовы к любому сотрудничеству.
Чувствуя, что ему надо на свежий воздух, Адам Чапел встал с кресла и вдоль стола направился к двери.
— Вы правда думаете, что выйдете на них таким способом?
Леклерк остался сидеть, усердно делая вид, что собирает свои бумаги. Он так и не поднял взгляда от стола:
— Каким способом?
— Идя по следу денег. Говорят, индеец может увидеть следы лошади даже на камне. Что до меня, я никогда не верил этому. — Чапел задержался у двери, опершись рукой о косяк. — Открою вам одну тайну, капитан Леклерк, — весь материал, который поставляют вам информаторы, по определению подозрительный. Сами подумайте. Это же продукт предательства, обмана, подкупа и допросов. Деньги неподкупны. Аудит не врет. В конце концов, бухгалтерская отчетность — это тот самый дневник, который, даже не подозревая об этом, ведут все террористы.
— Поверю вам на слово, — снизошел Леклерк, но Чапелу в его словах почудился вызов.
Докажи это. И поскорее.
14
Адмирал Оуэн Гленденнинг расплатился с таксистом и прошел в прохладный вестибюль отеля «Плаза Атене». Это был настоящий мраморный оазис. Мраморный пол. Мраморные колонны. Мраморные стойки. Журчание фонтана приглушало шум автомобилей на авеню Монтень. Огромный букет из гладиолусов и белой герани украшал стол в центре вестибюля. Если бы не стройная, шикарно одетая женщина, медленно прошествовавшая мимо, Гленденнинг, пожалуй, подумал бы, что попал в морг, а не в пятизвездочный отель. В последнее время мысли о смерти часто посещали его.
Подойдя к стойке портье, он поинтересовался, где можно воспользоваться телефоном.
— До конца коридора и налево, сэр, — ответил клерк.
— Спасибо, — поблагодарил Гленденнинг по-французски, хотя портье говорил с ним на хорошем английском языке.
По пути к телефонным кабинкам он зацепился за что-то палкой, оступился, но удержал равновесие. Все из-за того, что он спешил… Вспыхнув от стыда, он разозлился на свое тщеславие: за тридцать пять лет передвижения с помощью двух проклятых палок он мог бы уже привыкнуть к жалостливым взглядам и внезапно наступающей тишине, которые теперь вечно преследовали его. К тому, что он никогда не перестанет быть инвалидом. Его лицо выражало достоинство, ведь испытание боем он в свое время выдержал с честью, но покрытые шрамами бесполезные ноги никуда не спрячешь. Признак слабости. Чего он только ни делал, чтобы заставить их слушаться, — выполнял упражнения, проходил курсы лечения, ложился на операционный стол, но ничего не помогло. В конце концов он решил, что это от недостаточной силы воли, и принялся изводить себя самобичеванием.
В телефонной кабинке он сел, пристроив рядом трости, а ноги с помощью рук подобрал, чтобы можно было закрыть дверь. Через окошко он увидел мальчика, смотревшего на него во все глаза. Гленденнинг улыбнулся ему, но мальчишка убежал, будто испугался. Улыбка Гленденнинга потухла. Отнюдь не физическое неудобство или постоянная боль доставляли ему больше всего неприятностей.
Повернувшись спиной к окну, он снял трубку.
— Да? — ответил оператор гостиничного коммутатора.
— Международный, пожалуйста, — заказал он, назвал номер и подождал, пока его соединяли.
Сердце бешено колотилось. Может, он потерял вкус к секретным операциям?
— Алло.
— Здравствуй, — произнес он, стараясь сохранить голос спокойным. — Это я.
— Ты где? — спросил на другом конце провода встревоженный женский голос. — Такое ощущение, что совсем рядом.
— В Париже.
— Может быть, тебе не стоило звонить?
— Может, и не стоило, но мне надо поговорить с тобой.
42 
