16 
Нет, они все говорят, говорят, быстро, громко. Надо скорее отклтататвся от них всего на один воскресный час. Прошу вас, я отдам вам все, прикажу палочке… Но где она, ее нет, кто взял мою палочку?
— Умоляю тебя, Джордже, отдай ему эту дурацкую палку. Я не в силах больше переносить его крики.
Это голос Оттилии. Она всегда по самому ничтожному поводу говорит неестественно-трагическим тоном.
— Успокойся, успокойся, папа. Врач запретил тебе разговаривать.
Джордже с тревогой смотрит на отца. Луиджи заговорщески улыбается ему и шепчет;
— Тебе я могу открыть тайну. Эта палочка обладает магической силой. Но люди не должны об этом знать. Они могут использовать мое открытие во вред человечеству. Положи ее сюда, рядом с постелью.
— Хорошо, папа. Успокойся. Вот она. Обыкновенная бамбуковая палка, которая гнется, как и все бамбуковые палки на свете.
— Она только с виду палка, неужели ты не понимаешь! А книга? Где моя книга? Верно, осталась у старика. Перестань гнуть палку! Сколько раз нужно повторять, что это не обычная палка!
— Папа, ну что за чушь взбрела тебе в голову!
— Оставь его в покое, Джордже, — снова голос Оттилии.
— Нельзя допустить, чтобы он поверил галлюцинациям, — отвечает Джордже.
Он поднимает палку над кроватью.
— Папа, смотри, раз — и палка сломалась. Я куплю тебе новую, с серебряным набалдашником.
Луиджи Рода с ужасом смотрит, как сын, напрягаясь, выгибает палку. Раздается треск.
— Нет, не-ет! — в отчаянии кричит он и теряет сознание.
И снова Луиджи сидит на той же скамейке. Напротив, в коляске, лежит больной мальчики с грустью глядит на ребят, играющих в футбол.
— Вы слышали? — обращается Луиджи к старику-соседу. — Джордже утверждает, что это обыкновенная бамбуковая палка.
Старик вздыхает и принимается чертить палочкой кружки на влажном песке.
Луиджи смотрит на него полными слез глазами. Старик кладет ему руку на колено.
— С виду это и в самом деле бамбуковая палка. Но это не так уж и важно. Вы благородный человек. А разве вы не знаете, сколько возможностей творить добро скрывается в душе благородного человека?
Луиджи грустно качает головой.
— В этом мире? Нет. Быть может, где-нибудь на другой планете. Где бы меня принимали всерьез.
Старик с минуту молчит, затем, внимательно поглядев на него, говорит:
— А ведь это идея. Ваша болезнь сердца не опасна. Я, как и капитан Стил, космонавт, но мне увы, пора на пенсию. Дарю вам эту палочку и вместе с ней уступаю свой пост. Вы согласны? Отлично. Желаю успеха.
Оттилия истерическим голосом упрекает сына:
— Что ты наделал? Видишь, он даже глаз не открывает.
— Прости, папа, — огорченно говорит Джордже. — Я верну тебе твою палку.
Луиджи открывает глаза и смотрит на него с нескрываемой иронией.
— Какую палку?
— Почему ты так смотришь на меня? Что у тебя на уме?
Луиджи приподнимается, отталкивает Оттилию, которая пытается снова уложить его на подушку, и, усмехаясь, говорит сыну:
— Я же тебя предупреждал, что это не простая палка.
Оттилия скулит:
— Луиджи, ляг прошу тебя, врач сказал…
— Что они понимают, эти ваши земные врачи?
Оттилия и Джордже отступают от кровати.
Джордже яростно тычет в отца пальцем.
— Довольно, хватит! Почему ты смотришь на нас так, словно увидел впервые?
— Я вас не знаю.
— Я Оттилия, твоя…
— Очень приятно. А тебя зовут Джордже, не так ли?
— Да. А ты кто? — шепотом спрашивает молодой человек.
— Капитан Стил. Кто же еще?
Оттилия начинает отчаянно кричать.
— И убирайтесь из пилотской кабины! Я хочу отдохнуть.
ЭРМАННО ЛИБЕНЦИ
Человек, ставший роботом
Завыла заводская сирена, и Гульельмо ускорил шаги. Через несколько минут должна приступить к работе его смена, и ему не сдобровать, если фотоэлементы Старшего Охранника зафиксируют хотя бы малейшее опоздание. На огромном заводе вместе с Гульельмо работало всего пятнадцать человек.
Гульельмо и его товарищи по работе, миновав заводские ворота, поочередно прошли мимо Старшего Охранника. Тот сфотографировал каждого и зафиксировал точное время прибытия на завод. Затем все пятнадцать надели комбинезоны, взяли в руки метлы и направились в цеха. Не успели они появиться, как все две тысячи роботов словно по команде уставились на них. Они ничего не сказали, ибо во избежание потерь драгоценного рабочего времени конструкторы не наделили их даром речи. Но по тому, как заработали осциллографы и засверкали глаза-объективы, нетрудно было понять, что роботы глубоко презирают жалкую кучку людей, еще оставшихся на заводе. «Посмотрите на этих бездельников, — казалось, говорили глаза-объективы. — Они работают каких-нибудь восемь часов, а потом отправляются домой. А нам, роботам, отведено всего полчаса отдыха. И за это время мы должны успеть в электронной столовой перезарядить батареи. Ну и лентяи, эти люди!»
16 
