Попутно я выбрала из песка все камушки — зачем они мне на грядке? Сделано это было элементарно, с помощью центробежной силы: перед кораблём труба разветвлялась на две; газ затягивал камушки вместе с песком, но они летели вместе только до развилки, где песок устремлялся вслед за гелием по плавно изгибающемуся вверх рукаву, а массивные камни не вписывались в поворот, летели прямо и скапливались в аппендиксе тупика, который я периодически вытряхивала.
С помощью одной руки и одного мозга моя оранжерея была засыпана за два дня.
Зачем нужна сетка над кратером? Лень объяснять — Хомо Сапиенс и сам поймёт.
Вскоре у меня выросли свежие помидоры. Восхитительные! Жизнь стала веселее, и у меня завёлся шустрый приятель Эрик. Мы с ним любили плавать вместе, но он любил и отлынивать.
Потом его съел один космонавт.
Ангина Змееносца, это снова совсем другая история!
Профессор промолчала, но долго и задумчиво смотрела на Никки.
Смит Джигич, занимавшийся на гуманитарном факультете управлением технопроектами, отказался писать рассказ, ссылаясь на свою литературную бездарность.
— Но мне нужно поставить вам оценку. Прочитайте любой свой текст, — попросила профессор. — Начало какого-нибудь реферата «Принцип дриндуленции в двигателях квакающего сгорания». Я всё равно пойму, что вы за гусь.
Семестр заканчивался! Впереди смеялись летние каникулы, и лишь это поддерживало переутомлённых студентов.
На последнее занятие по литературе профессор Гуслик пришла в сопровождении робота, нагруженного новенькими книгами. Довольно тонкими.
В аудитории вспыхнул шум.
— Поздравляю всех с выпуском первого студенческого литературного сборника! Особенно тех, кто стал его автором, — сказала, улыбаясь, профессор.
Бесшумно хлопая мягкими крыльями, две совы разнесли сборники каждому студенту. Получившие книгу немедленно раскрывали её, восхищённо гладили глянцевую цветную обложку с замысловатыми узорами и даже нюхали лёгкий запах клея и бумаги — профессор предпочла старомодные бумажные страницы современному пластику. Девушки-авторы дружно прижали свои творения прямо к сердцу — или к тому месту, где оно должно быть, по их мнению.
Никки тоже получила книжицу и, к удивлению, нашла в ней свой рассказ.
— Кто не попал в сборник — не расстраивайтесь. Я предлагаю выпускать его каждый год.
Профессор задумчиво улыбнулась.
— В словах живёт удивительная тайна. Почему есть слова, которые заставляют сердца взволнованно биться? Почему некоторые фразы вызывают гордость за весь человеческий род? Я сама не знаю, где в словах прячется замечательная сила, скрепляющая нашу культуру в единое целое. Мы будем вместе думать над этой загадкой на наших занятиях — в следующем учебном году. А сейчас — я желаю всем хорошо отдохнуть!
— СПАСИБО! — радостно проревела аудитория.
Глава 20
Вихри Нептуна
Пока очередное заседание «Общества Рождественского Ключа» не началось, Никки смотрела на тёмно-рыжую собачку, бодро вышагивающую перед ней на столе.
— Кто это? — спросил Хао, глядя на собачку с гордо поднятой головой.
— Друг человека, — ответила Никки.
— И что он делает?
— Помогает жить.
— Как?
— Это трудно вербализуемо, но абсолютно неоспоримо, — пожала плечами Никки.
Хао подозрительно посмотрел на девушку, но та была совершенно серьёзна.
Обычно кто-нибудь из друзей первый выкладывал платино-иридиевый кристалл на центральный круг, открывая доступ к файлам Совета директоров. В этот раз Никки раньше всех бросила золотистый ключ в круг. Дзинтара, уже полезшая в сумку, остановилась, увидев, что её опередили, но, повинуясь какому-то невольному импульсу, всё-таки вытащила и свой кристалл и положила рядом.
Джерри улыбнулся и придвинул ещё один ключ. Три кристалла образовали птицу с распахнутыми крыльями.
Хао, не колеблясь, присоединил четвёртый ключ к другим.
Золотистые кристаллы лежали на чёрном кругу, сложившись в стилизованную цифру «4». Красные лазерные лучи сканера метались среди блестящих граней.
Это было приятное зрелище.
— А ведь мы до сих пор не имеем своего символа, — вдруг сказала Дзинтара. — Как насчёт четвёрки из золотых кристаллов на чёрном круге? Нас — четверо!
— Стильно! — поддержал Хао. — Этот символ близок к иероглифам «работа» и «сила».