12 
«Радетель о благе человечества» — подписался генерал и с удивлением почувствовал, что у него немного отлегло от сердца.
Выключив компьютер, Роман Анатольевич понял, что слишком возбужден для того, чтобы лечь в кровать и уснуть. Пожалуй, имеет смысл немного прогуляться. Прогулка его успокоит. Кроме того, надо срочно решать, что делать с этой паскудной сучкой, его бывшей женой. То, что она устроила на сервере «страшна яместь . ру» — это еще цветочки. Если ее немедленно не остановить, можно будет поставить крест на блестящей политической карьере. Проблема состояла лишь в том, что остановить гадюку можно было только пулей или в крайнем случае индейским томагавком.
Красномырдиков вздохнул и, вынув из ящика стола пистолет, сунул его в карман. Сегодня он решил не брать с собой телохранителей. Чтобы собраться с мыслями и успокоиться, ему было просто необходимо некоторое время побыть в одиночестве.
— Аргентинский дог и пара эстрадных певиц? — переспросил Лизоженов. — Тебе они срочно нужны? С певицами, допустим, проблем не будет. Но аргентинский дог… Где я его возьму? Может, щенка купить?
— Щенок не пойдет, — покачал головой Психоз. — Это должен быть сильный молодой пес. Кобель.
— Кобель? Почему именно кобель?
— Мне необходимо крутое зооэстрадное порно. Нечто совершенно забойное. Я собираюсь толкать его по Интернету.
— Зооэстрадное порно? — оторопел Максим. — Что это за хреновина? В жизни про такое не слышал.
— Естественно, ты про это не слышал, — усмехнулся Психоз. — Это я сам изобрел. Только что. Как тебе идейка? Не слабо, да?
— Не слабо, — согласился Лизоженов. — Так все-таки, что ты имеешь в виду?
— Обычным примитивным траханьем с псами, баранами, гусями и утками уже никого не удивишь, верно?
Лизоженов согласно кивнул.
— Так вот, я хочу создать новый жанр. Я назову его эстрадно-постмодернистская зооэротика. Это будет соединение авангардистского эстрадного представления с утонченным сексом. Животные не станут примитивно и вульгарно набрасываться на певиц и дрючить их, как какие-нибудь дикие рыночные грузины. Сначала они должны будут раскрыть свой характер, свою специфическую индивидуальность, особенности своего уникального и неповторимого мировосприятия. Секс будет только после этого.
— Говоря об уникальном и неповторимом мировосприятии, ты имеешь в виду аргентинских догов? — на всякий случай уточнил Максим.
— Ну не певиц же! Видишь ли, каждая собака — это особый микрокосм.
— Особый — что? — не понял Лизоженов.
Психоз с сожалением посмотрел на него. Тесное общение с экстрасенсом, которому Психоза заказали конкуренты из Люберецкой группировки, здорово обогатило словарь криминального авторитета. Внедренный синяевцами в Люберецкую группировку секретный агент исправно донес о готовящемся магическом покушении на их лидера, и Психоз решил лично и незамедлительно принять превентивные меры.
Глядя в нацеленное ему в лоб черное дуло пистолета, экстрасенс плакал, сморкался и орал что-то об уникальности и неповторимости мировосприятия, о карме и о том, что каждый человек представляет собой совершенно особый, единственный и неповторимый микрокосм.
— В следующей жизни ты, микрокосм тупой, двадцать раз подумаешь, прежде чем наводить порчу на синяевскую мафию, — подытожил Психоз и нажал на курок.
Криминальному авторитету было лень объяснять все это Лизоженову. Психоз вздохнул.
— Ладно, не важно. Ну, в общем, ты понял меня?
— Тебе нужна эстрадно-постмодернистская зооэротика, — кивнул Максим.
— И ты мне ее обеспечишь.
— Но я же не режиссер, — растерянно возразил Лизоженов. — Я никогда в жизни не снимал фильмов.
— Но ты знаком с режиссерами, операторами и певицами, а собаку ты уж как-нибудь, да раздобудешь. Главное — не разочаруй меня. Ты же знаешь, как вредно для здоровья разочаровывать меня.
— Но я не уверен… — заныл Лизоженов.
— Я расскажу тебе одну короткую и очень грустную сказку, — злобно ощерившись, произнес Психоз. Его ноздри раздулись и задрожали, в глазах полыхало безумие. — Это сказка об одном маленьком и очень глупом мальчике, который баловался тем, что разбавлял кокаин сахарной пудрой.
Кровь отхлынула от лица Максима. Голова стала пустой и тяжелой. Свет люстры неожиданно померк. Глаза застилала темная пелена.
Лизоженов до крови закусил губу. Не хватало еще, чтобы он сейчас хлопнулся на пол без сознания. Это было бы равносильно признанию своей вины. Признанию вины и подписанию себе смертного приговора.
12 
