25 
— Ладно, — обиженно произнёс он. — Чёрт с вами. Секретничайте, если хотите. Только имейте в виду — если на вас снова нападёт Фрэнк Даунфолл или браток из семьи Джианозо, я даже пальцем не пошевелю, чтобы вступиться за вас.
— Очень надо! — фыркнула Адела. — Тоже мне, защитник нашёлся!
Бобчик вздохнул и, вынув из шкафа халат, отправился в ванную.
— Ты шутишь! — сказала я.
— Да нет, он здесь, клянусь тебе! Я своими глазами его видела! — понизив голос, заявила Адела. — Именно поэтому мы так рано вернулись из казино. Я не хотела, чтобы он заметил меня и подошёл ко мне в присутствии Бобчика. Ты же знаешь, какой Бобчик ревнивый!
— Знаю, — подтвердила я. — Так он был в казино?
— Вот именно. Играл в "Блэк Джек", — многозначительно кивнула подруга.
— Невероятно! — воскликнула я. — И ты действительно не подозревала, что он собирается в Перу? Он даже не намекнул тебе об этом?
— Ничегошеньки я не знала! Клянусь компьютером Альды!
— Это мафия, — мрачно сказала я. — Она выследила нас.
— Мафия? — удивилась Адела. — Какая ещё мафия?
— Откуда, я знаю, какая? Индонезийская, китайская, французская, итальянская…
— С тобой всё в порядке? — обеспокоено посмотрела на меня подруга. — А ты ещё обвиняешь меня в том, что я вечно воображаю то, чего нет. При чём тут мафия?
— Только не говори, что считаешь его присутствие здесь простым совпадением!
— Конечно, это простое совпадение! — пожала плечами Адела. — Он даже не подозревал, что я в Лиме. Он всего лишь играл в "Блэк Джек".
Из ванной появился облачённый в халат Бобчик.
Подруга бросила на него недовольный взгляд.
— Что-то ты слишком быстро помылся, — ворчливо заметила она. — Любопытство заело?
— Я имею право знать, что здесь происходит, — решительно заявил Бобчик. — Мы находимся в дикой латиноамериканской стране, и я не хочу нарываться на неприятности.
— А мы и не будем, — сказала Адела. — Я даже рада, что ты пришёл. Сейчас мы быстренько соберём свои вещи и переберёмся в "Шератон Лима отель".
— Что? — не поверил Бобчик. — Уже час ночи! Не поздновато ли для переезда?
— Самое подходящее время, — неумолимо подтвердила подруга. — К тому же, если мы переедем, Фрэнк Даунфолл не будет знать, где нас найти. Это всего лишь разумная мера предосторожности.
— Может, лучше вернёмся домой? — предложил Бобчик. — Это была бы ещё более разумная мера предосторожности.
— Но ведь мы же не какие-нибудь трусы, — гордо сказала Адела.
— Верно. Мы самоубийцы, — безнадёжно вздохнул Бобчик.
Взмывая в ночное небо, шестнадцатиэтажный "Шератон Лима отель", сделанный из стекла, бетона и стали, сиял разноцветьем неоновых огней. Он был весь составлен из прямоугольников, и даже насечки на его квадратных в сечении колоннах тоже был прямоугольным. Круглыми оказались лишь многочисленные лампочки, составляющие прямоугольные узоры на ярко-фиолетовом потолке холла.
Чтобы не оставлять меня в одиночестве, Бобчик снял четырёхместный "люкс" со смежными комнатами. Добравшись, наконец, до постелей, мы были настолько измучены, что не хотели даже вспоминать ни о Фрэнке Даунфолле, ни об икряном короле Марселе, ни о загадочной семье Джианозо.
Затратив последние силы на то, чтобы снять с себя одежду, я юркнула под одеяло и отключилась прежде, чем моя голова коснулась подушки.
— Сначала на барахолку, а потом на руины Пачакамака! — услышала я сквозь сон звонкий и бодрый голос Аделы.
— Интересное сочетание, — заметил Бобчик. — Но барахолка у тебя всё-таки на первом месте.
— Она у меня на первом месте потому, что работает с утра, а к руинам Пачакамака нужно ехать на машине, — объяснила подруга.
Завидуя её неисчерпаемой энергии, я выползла из-под одеяла и с трудом нашарила под кроватью туфли. Голова была пустая и тяжёлая, как древнегреческая амфора. Я задумалась над тем, было ли моё состояние следствием похмелья или ночной гонки по набережной Кальяо.
Я так и не успела прийти к какому-либо выводу, как дверь распахнулась, и в мою комнату впорхнула Адела в обтягивающей лимонно-жёлтой маечке и ярко-красных шортах из мокрого шёлка.
— Как насчёт того, чтобы посетить знаменитую лимскую барахолку? — сверкая глазами от возбуждения, как учуявшая глухаря охотничая собака, спросила она.
Я подняла на подругу затуманенный страданием взгляд.
25 
