Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
175 
Герман застыл, внимательно разглядывая Моргану так, словно видел ее в первый раз. Одежда ее была выпачкана в грязи, волосы утратили белизну, мокрыми прядями они липли ко лбу. Глаза малышки лихорадочно блестели.
— Уходи отсюда! Уходи, пока не поздно! — сказал Герман. — А ну брысь!
«Убьют ведь девчонку, поймают и убьют!»
В ответ на грубые слова она лишь отрицательно покачала головой и с трогательной серьезностью приложила палец к губам.
Герман нахмурился.
«Черт побери! Что это еще значит?! Что она собирается делать?!»
Моргана подошла едва ли не к самой решетке и, привстав на цыпочки, стала водить ладошкой по стене.
— Что ты делаешь? — спросил следопыт.
И заработал полный раздражения взгляд. Он сразу замолчал, словно мальчишка, на которого неодобрительно посмотрел староста клана. И только потом до Германа дошла вся комичность создавшейся ситуации, он даже хмыкнул — надо же, он, взрослый мужик, повинуется неслышному приказу маленькой девочки. Моргана, видимо, наконец нашла то, что искала. Она сунула руку под грязную, драную курточку и извлекла нож Германа. Тот самый, что он забыл в деревне Лиcтвенников. С оружием девочка смотрелась совсем уж нелепо.
«Порежется еще, чего доброго», — подумал Герман и неожиданно вспомнил, как она возле реки всадила ветку в Ангела.
— Идиотизм какой-то, — пробормотал следопыт, — может, мне все это снится? Ты не снишься мне, а?
Моргана не ответила, она снова встала на цыпочки, протянула руку с ножом и принялась царапать стену. Насколько Герман мог отсюда увидеть, она пыталась воспользоваться ножом как рычагом, но роста и сил у нее явно не хватало. После двухминутной возни и сопения на стене что-то клацнуло, и девочка, вытирая пот со лба, отошла назад. Затем взялась за нож двумя руками и, прежде чем Герман успел ее остановить, подпрыгнула вверх и ударила клинком во что-то видимое только ей. Послышался сухой треск, и решетка, напоследок подмигнув изумленному пленнику, исчезла.
Следопыт пулей выскочил из камеры, сжимая в руках ножку от кровати. Коридор был пуст. Моргана сидела на полу, засунув ладошки под мышки, в глазах у нее стояли слезы. Герман взял ее руки в свои. Ожог, причем сильный, кожа в отдельных местах, там, где она соприкасалась с рукояткой ножа, почернела.
— Вот черт! — Герман принялся осторожно дуть на обожженные места. — Ты как? Очень больно?!
Моргана через силу улыбнулась. Эта улыбка, улыбка победителя, совершенно не соответствовала ее внешнему виду. Грязный, усталый, насквозь промокший, испытывающий боль и страх ребенок не должен так улыбаться. Он должен рыдать и звать маму, а не спасать людей, ломая электронные тюремные замки. Во всяком случае, так считал Герман. Моргана, кажется, считала иначе. Она решительно встала и мотнула головой, указывая на выход — «пошли». Прежде чем последовать за ней, следопыт вернулся в камеру (уже не опасаясь, что решетка появится снова), сорвал с кровати плотное одеяло, обмотал его вокруг ладони и вырвал торчавший в раскуроченном пульте управления нож. Рукоять была настолько горячей, что обжигала даже через толстую ткань.
— Теперь веди, — сказал Герман и подумал, что все расспросы лучше оставить на потом.
Если им только повезет выбраться из этого логова Ангелов, он не успокоится, пока не добьется от Морганы ответов.
Коридор был совершенно пуст. К охране пленников Ангелы подошли спустя рукава: понадеялись на парализующие решетки. Ясное дело, никто из этих умников и думать не думал, что здесь, на их базе, может объявиться вооруженная ножом маленькая девочка, которая окажется настолько сообразительной, что найдет способ разломать замок решетки…
Камеры по правую и левую сторону коридора, оказались необитаемы. Похоже, никого, кроме следопыта, в этой белоснежной стеклянной тюрьме не было. Сердце Германа сжалось.
«Значит, Герда уже…»
Следопыт остановился и кинулся обратно.
Его камера — в самом центре коридора и, вполне вероятно, если бы он пошел в другую сторону, то может быть…
Не думая уже ни о чем другом, кроме спасения Герды, Герман бежал назад. Моргана следовала за ним.
Камера. Пусто. Камера. Пусто. Камера. Пусто. Камера. Пусто.
— Черт побери! — выдохнул следопыт.
Коридор упирался в стену. Герман совсем уже было отчаялся найти хоть кого-нибудь, как вдруг из самой дальней камеры (напротив белела неизвестно куда ведущая дверь) послышался знакомый писклявый голосок:
175 
