262 
– Нужно поговорить, – сказал барон в чине зондерфюрера СС. – Мне давно не нравится вызывающее и бестактное поведение Артура Шмидта, который держится слишком независимо от мнения командующего… моего тестя. Шмидт с его чертиком – это, пожалуй, Мефистофель при нашем Фаусте, а сам Фауст, как видите, сильно сдал за последнее время. Я, живущий при нем, лучше всех в армии извещен, как его угнетают бестактные выходки начальника штаба.
– И вы… – начал было Вильгельм Адам.
– И я, – подхватил барон Кутченбах, – просто боюсь, что назойливый диктат Шмидта, усиленный его партийным стажем, заведет нашу армию в такие дебри, из которых нам будет не выбраться. Вы только гляньте на левый фланг – почти четыреста миль отданы итальянцам Гарибольди, а этот римский франт вряд ли сумеет уберечь наши фланговые рубежи. Мы слишком далеко забрались в берлогу русского медведя…
– Короче, барон.
– Короче, – пояснил Кутченбах, – я лишь переводчик при штабе армии и не могу вмешиваться, чтобы там, в Виннице, поскорее убрали Шмидта, иначе…
Это «иначе» таило очень много. Адам сказал, что постарается нажать потаенные педали, дабы избавить армию от Шмидта, который беззастенчиво помыкает генералами и даже Паулюсом.
– Но это я могу сделать не раньше того времени, когда мы возьмем Сталинград, – признался Адам.
– Боюсь, что тогда будет поздно, – отвечал барон. – Только бы о нашей беседе не пронюхал сам Шмидт, который свернет нам шею, чтобы мы смотрели назад – на счастливое прошлое.
– Не проговоритесь сами.
– Нет! В своих опасениях я доверился только генералу Зейдлицу, который уже хотел дать Шмидту по морде…
Паулюс застал Шмидта в штабном «фольксвагене», он перебирал громадные листы аэрофотосъемки кварталов Сталинграда.
– Только идиоты, – сказал он, – могли растянуть свой город чуть ли не в сотню миль, и теперь не знаешь, где хвост, где голова… куда лучше ударить?
Паулюс сказал, что, очевидно, штурм Сталинграда предстоит вести с двух прежних направлений (он очень надеялся на танки Гота со стороны Сарепты и Бекетовки), а генералам 6-й армии придется вручить отдельные районы Сталинграда.
– Отдельные? Мы растянем свою армию, как презерватив.
– Она, – отвечал Паулюс, – и без того растянута…
Он запросил тыловые службы (вроде наших военкоматов) в Касселе, Ганновере, Вене и Висбадене, откуда шел активный набор для 6-й армии, чтобы выкачали все резервы для пополнения его армии. Но из городов призыва отвечали, что способны прислать только тех солдат, что завалялись в местных госпиталях. Паулюс, обозленный, созвонился со ставкой фюрера под Винницей, разговаривал с Мюллером-Гиллебрандтом, начальником организационного отдела (по-нашему это был бы отдел кадров), которому и кричал:
– У меня в батальонах осталось по сорок человек.
– Мы выгребли все резервы, – отвечали из «Вервольфа».
– Когда же я могу рассчитывать на пополнение?
– Не раньше чем в январе сорок третьего года…
Паулюс в бешенстве так шмякнул трубкою зеленого телефона, что казалось, он хотел раздавить поганую штабную «лягушку».
– Вот так! – сказал он, от волнения его лицо задергалось. – Стало быть, я вынужден брать Сталинград измотанными дивизиями. Между тем бои под Калачом уже доказали всем нам, что русские не желают уступать позиции без боя. А я, господа, и в этом никто из вас не сомневается, не имею такой дурной привычки, чтобы недооценивать сопротивление противника… Боюсь, что мой туго натянутый лук скоро переломится. У меня кончились сигареты, – без паузы продолжил он. – Кто угостит меня?
Из-за плеча Паулюса протянулась рука Шмидта, который потряс пачкою очень дорогих «Равенклу», а вслед за тем возле лица Паулюса, искаженного нервным тиком, выпрыгнул шустрый чертик из зажигалки того же Шмидта.
– Я понял ваш намек, – пробурчал Шмидт. – Вы хотели сказать, что это я имею свойство недооценивать противника. Но я практик, и, когда вижу длинный хлебный батон, я не задумываюсь, с какого конца его пожирать: я беру нож и разрезаю батон на несколько кусков.
– Благодарю, – отвечал Паулюс, прикуривая от зажигалки начальника своего штаба. – Из вас дерьмовый тактик. Но, однако, в одном вы правы: Сталинград будем резать на куски, чтобы проглатывать его… кусками. Еще раз – благодарю!
– Что прикажете? – вмешался услужливый Адам.
262 
