Особенно,... 
77 
– Боже, как я волновалась все эти дни, а теперь счастлива, что ты вернулся с войны… снова дома.
Паулюс, обнимая Коко, весело смеялся:
– Поверь, именно на фронте у Манштейна я… отдохнул. А теперь с ужасом думаю, что снова надо ехать в Цоссен или мотаться в Пруссию. На фронте все-таки легче…
Радиоприемник заполнял квартиру пением победных фанфар, знакомый голос Ганса Фриче возвещал о новых и, как всегда, «исторических» победах фюрера на Востоке. Молоденькая горничная поднесла Паулюсу рюмку яичного ликера на подносе. Он уже слышал шум горячей воды – ему готовили ванну.
За обеденным столом Елена-Констанца спросила:
– Не скрывай от меня – когда закончится война?
Паулюс в этот момент прислушался к речи Ганса Фриче, который сообщал о пресс-конференции для иностранных корреспондентов, устроенной Риббентропом; министр выразился так: СССР уже перестал быть фактором, имеющим в мире политическое значение. Даже те, кто сомневался в успехе этой войны, теперь свято уверовали в гений нашего фюрера.
– Не все, – сказал Паулюс, как бы отвечая и жене и тому же Гансу Фриче. – Вермахт сильно забуксовал под Шмоленгсом.
– Это серьезная остановка?
– Вермахт она не остановит, но сроки войны передвинутся дальше. Мы ведь надеялись захватить много вагонов и паровозов, чтобы не перешивать узкую колею, принятую в Европе, на более широкую – российскую. Но большевики угоняют весь подвижной состав, и нам приходится задействовать автомобили. Сейчас мы собрали со всей Европы четыреста тысяч машин… Представь, сколько горючего пожирает эта армада?
Зазвонил телефон, жена сняла трубку.
– Гальдер… тебя, Фриди, – сказала она.
– Паулюс, – послышался сдавленный голос из бункера Цоссена, – у вас нет никаких соображений по поводу того, что Шапошников вернулся в свой Генеральный штаб?
Паулюс сказал, что ему как-то безразличны эти перестановки «мебели в кремлевских кабинетах», что в любом случае общий интерьер останется, по его мнению, прежним – маловыразительным. Затем они встретились, и разговор Гальдером был продолжен:
– Шапошников, пожалуй, единственный сейчас в окружении Сталина, кто не боится возражать ему, и его советы могут быть опасны для нас. Потому его следовало бы обезвредить.
– Каким образом? – спросил Паулюс.
– Через Бухарест или Хельсинки – так будет достовернее! Подозрительный Сталин сразу удалит Шапошникова…
Теперь в Цоссене всем уже было ясно, что молниеносная война (блицкриг) превращалась в войну затяжную. Пока помалкивали об этом, но каждый понимал, что предстоит зимняя кампания, к которой вермахт не был подготовлен. По этой причине немецких генералов заразила эпидемия наполеономанин. Это подтверждали и вести с фронта. Фельдмаршал Клюге – по мемуарам французов о походе 1812 года – пытался отгадать, что ждет его войска в зимней России. Ходили слухи, что Гудериан даже устраивает ночлеги в местах, где когда-то переспал и Наполеон. В совпадениях (да и даже в географии) немецкие генералы хотели видеть что-то пророческое, указанное им свыше. Гитлер, напротив, даже ликовал от совпадений:
– Мы форсировали Неман в тот же день, что и Наполеон! Наши танки ворвались в улицы Вильно и Ковно двадцать четвертого июня – в день, когда туда вошла кавалерия Мюрата… Но мы обгоним Наполеона на своих моторах!
Паулюс, вдумчивый аналитик, был далек от того, чтобы проводить мистические параллели между 1812 и 1941 годами.
– Сравнение этих войн не выдерживает критики, – рассуждал он академическим тоном, словно читая лекцию. – Избегая сражений с Наполеоном, русские ничего не теряли, кроме унылых и безлюдных пространств. В этой же войне они оставляют промышленные центры, без которых немыслимо снабжение сталинских армий. Потому и отпор большевиков будет возрастать день ото дня – по причинам, далеким от исторических аналогий. Сейчас их должна бы беспокоить потеря месторождений молибдена и марганца, без наличия которых немыслима вся сложная металлургия легированных сталей…
7 августа в Цоссене появился Хойзингер – со смехом:
– Поздравьте: у меня в Москве появился… антипод. Шапошников, вернувшись в Генштаб, выдвинул в начальники оперативного отдела молодого Александра Василевского.
– Что вам, абверу, известно о нем?
– Василевский еще в стадии нашего изучения. Известно, что он из семьи священника. Офицером стал еще до революции. Воевал с нами в армии Брусилова. Принадлежит к числу очень редких в Москве поклонников учения Драгомирова, который, как вам известно, моральный фактор в сражении ставил выше технического воздействия. В обращении с подчиненными Василевский отзывчив и даже мягок. В личной жизни порядочен. С отцом-священником, как член партии, отношений не поддерживает. Имеет лишь единственный орден… незначительный!
77 
