Особенно,... 
90 
Витька так размечтался, что даже не заметил, как машина остановилась. Точнее, заметил, но не сразу, просто в какой-то момент понял, что машина стоит и стоит уже довольно давно. Радужная пелена мечтаний тут же исчезла, как лопнувший мыльный пузырь, Витька подскочил и повернулся к Рорику:
– Чего стоим, кого ждем?
Но Рорик молчал, сидя прямо на сиденье. «Будто штырь проглотивши», – сказала бы мама. У него даже глаза были закрыты. «Колдует, наверно», – догадался Витька и затих. Рорик просидел так еще минут десять, Витька уже ерзать начал от нетерпения. Но вдруг Рорик открыл глаза и сказал водителю:
– Поехали обратно в Тверь. Улица Благоева.
– Что, не получилось? – спросил Витька с огорчением.
– Все получилось. И я уже все сделал.
– Что получилось? Ты уже сделал меня великим художником? Но я ничего такого… – Витька чувствовал себя обманутым, у него даже слезы на глаза навернулись.
– Изобразительное искусство – зрительная категория, – спокойно ответил Рорик, – пользуйся глазами.
Витька прижался к окну. Сначала ему показалось, что ничего не изменилось, но стоило ему просто заметить отдельное дерево, как он тут же понял, что, пожалуй, так и есть. Ничего не изменилось, зато изменился он сам. Широкая – до ушей – улыбка медленно расцвела на его лице.
– Они такие… – Витька крутил пальцами, ему не хватало слов выразить свой восторг от увиденного, – кислые, вот! Это деревья. И ни капельки они не зеленые, хоть и елки. Они черные, и белые, и красные. Они – как огонь внутри лампочки. А снег под ними – как сахар. Они такие гордые, но все же кислые, и всего снега недостаточно, чтобы они стали сладкими. А обычные деревья – они пресные, потому что спят. Их там вообще нету, они только шляпы свои оставили, а сами залезли под одеяла. – Витька засмеялся. – Это так здорово, что просто слов нет! Спасибо тебе агромадное!
– Пожалуйста, – ответил, улыбаясь, Рорик, но Витька его не видел и не слышал, он смотрел в окно широко открытыми глазами, жадно впитывая открывающиеся ему образы. Временами он начинал загибать пальцы, что-то бормотать, а иногда – крепко вцеплялся белеющими пальцами в ручку двери и, прикусив губу, потрясенным взглядом провожал обычную придорожную остановку. Он даже в некоторое отчаяние пришел от всего увиденного: это же всей жизни не хватит, чтобы все это нарисовать, чтобы показать всем то, что ему открылось. К счастью, через некоторое время Витька научился спокойнее относиться к изменившейся картине мира, а то так – это, конечно, очень хорошо, но все же грозит некоторыми неудобствами. Особенно в школе. Ничего хорошего не будет, если на уроке по литературе его вдруг осенит, насколько сильно учительница похожа на старую ленивую жабу. Но все равно обратная дорога пролетела совершенно незаметно: казалось бы, вот только-только они поехали обратно в Тверь, а вот уже и знакомые дома на улице Благоева.
– Ладно, – сказал Витька, глядя на такой знакомый (и такой – совершенно – абсолютно – грандиозно – незнакомый! Черное и белое! Линии и круги! Шорох и свет!) угол дома номер 11.
– Ладно, – повторил он, встряхиваясь и приходя в себя. – Пойду я, пожалуй… Кстати, – Витька замялся, – можно попросить тебя об еще одном небольшом одолжении?
Рорик кивнул:
– Слушаю.
– Я тут, уходя, наплел родителям всякого бреда. Про выставку, про свою гениальную мазню… Ну теперь это вроде как правда, но мне бы не хотелось… это с одной стороны, с другой стороны – правду им говорить все равно бесполезно. Без этого твоего Знака Истины ни за что не поверят, хоть чем я клянись. Ты бы не мог как-нибудь…
– Уже сделано, – ответил Рорик. – Они ничего не забудут, но и не будут тебя ни о чем спрашивать. Им просто будут совершенно неинтересны события прошедших дней.
– Ага… пойдет, я думаю. Ну еще раз спасибо… Что, давай прощаться, что ли? – Витька вылез из машины. Рорик тоже вышел, встал рядом:
– Давай. Как у вас принято прощаться?
Витька пожал плечами:
– Ну… я не знаю даже… Обниматься – фу, эти нежности телячьи! Давай просто друг другу руки пожмем и – до свидания.
– Давай. – Рорик протянул руку.
Витька пожал ее, на секунду ощутив под ладонью какие-то совершенно непривычные очертания.
– Ну удачи тебе. Желаю тебе поскорее найти твою… твоего соотечественника. Сколько там тебе точек-то осталось?
– Пятьсот двадцать одна.
– Чего, – удивился Витька, – их же вчера двести было или около того?
90 
