Особенно,... 
37 
— Куда вы нас везете? — жалобно спросила женщина на заднем сиденье. Судя по внешности, ей было лет сорок, но вполне могло оказаться и семьдесят, и восемьдесят — к семьдесят второму веку жизнь удлинилась раза в два.
— Я разрешала открывать рот? — прорычала Джина.
— Зараз мы злетаем до хаты, до Фриды, — охотно объяснил Остап. — Вона скаже, що вы за людыны, да чому вы нашого товарища з гвынтивки потравмували. А дале будемо бачиты, що з вамы робыты. До речи — нихто ни окровавлен? А то глядайте у мэнэ, без фокусив — усех порешу, коли кров почую!
В кают-компании царил покой и уют. Дельта играл на небольшом вакуумном синтез-органе — он любил музыку. Его четыре руки с гибкими сталепластиковыми пальцами порхали над клавишами, как бабочки, порождая божественные звуки. Разумеется, мелодия была очень грустной — робот-меланхолик просто не мог сыграть хоть что-нибудь веселое.
Дитирон слегка притопывал в такт — он любил музыку не меньше Дельты. Косколито и Фрида тоже танцевали, причем вместе — несмотря на слепоту и изуродованные ноги, девушка двигалась очень изящно. Человекоящер старался не касаться своей партнерши — пальцы серранов оканчиваются когтями, а у человеков такая тонкая кожа… Правда, у Фриды отсутствовало чувство осязания, но тем не менее.
Соазссь вместе с VY-37 колдовал над информом, подсчитывая сегодняшнюю прибыль. Вид у него был ужасно недовольный — ему казалось, что они продешевили. Впрочем, ему это казалось всегда. Даже когда «Вурдалак» продал две тонны кадмия с восьмисотпроцентной накруткой, Соазссь все равно горевал о потерянных деньгах. Хотя тех денег хватило, чтобы модернизировать корабль на две трети класса!
Койфман разгадывал кроссворд. То есть, триворд — головоломка была голографическим трехмерником, и слова располагались не в двух, а в трех направлениях. Точнее, в четырех — была еще и спираль, проходящая сквозь основную ось.
Не хватало Тайфуна, Рудольфа и Бархата. Первый по-прежнему сторожил вход, второй в тысячный раз разбирал реактор (просто так, для развлечения), а третий обедал. Сиреневый Бархат нуждался в особых условиях, чтобы поесть — ему была необходима родная атмосфера. А поскольку родился он в густом кисельном воздухе, на семьдесят процентов состоящем из метана, трапезничать ему приходилось отдельно ото всех, в специальном помещении, наполненном привычной смесью газов. Там же он и спал.
И вся эта идиллия рассыпалась в прах, когда в кают-компанию ввалились Джина с Остапом. Гигант нес на плечах два неподвижных тела, а десантница волочила за волосы женщину, визжащую от боли.
— Фрида, займись этими двумя! — потребовала Джина. — А этого в лазарет, а то подохнет!
— Джиночка, деточка, что случилось? — приподнял брови Койфман, вставая с дивана. — Нашли что-то интересное?
— Ничого цикавого! — пробасил Остап. — Розыскувальника нашого кокнули, мабуть, биятся, що вин шо-то знайшов. Но в розвидку мы таки ни зря ходе. Знайшлы двух гумористичных людын с гвынтивкой. Жаль, що с розыскувальником так сталося, но ничого не поробиш — буде дотримуватися постильного режиму, дотримуватися диети…
— Что-то ты расболтался, человек, — неодобрительно покачал головой Косколито.
Соазссь с Дитироном уволокли Ежова в лазарет — ему предстояло долгое лежание в регенерационной ванне. И, конечно, над ним должен был как следует поработать Бархат…
Михаил очнулся от необычного чувства — он висел в воздухе, ничем не закрепленный. Под ним располагался ярко-желтый металлический диск. Он едва заметно вибрировал, и в такт ему вибрировал пациент. С потолка время от времени светили голубоватые лучи, как бы поглаживающие кожу человека. А еще рядом висел Сиреневый Бархат. Его поверхность поминутно меняла цвет, образовывая все более причудливые узоры, а псевдоподии еле заметно шевелились, и с них срывались тончайшие полупрозрачные блики, оседающие на Ежове. С каждым таким бликом рана в спине еле заметно уменьшалась. Боли не было, только щекотка.
— Привет, человек, — оскалился Косколито, стоящий рядом. Еще там была Джина — она только коротко кивнула. — Шивой?
— Вроде бы… — не слишком уверенно ответил Михаил. — А что случилось?
— Тебя подстрелили, — сухо сообщила Джина. — Но мы взяли тех, кто это сделал. Оба живы…
— Мушчина с трудом, — неодобрительно посмотрел на нее бледно-лиловыми глазами Косколито. Вообще-то, у большинства серранов глаза желтые, зеленые или красные, но иногда встречаются и лиловоглазые. А вот других цветов не бывает. — Ты не могла калечить его не так сильно? Ты ше самка — самки долшны вести себя тихо, воспитывать детей и не лесть в бой. Вы, человеки — нисшая раса, вы неправильные.
37 
