26 
— Море, солнце и дух авантюризма — неотъемлемые компоненты пляжного романа, — констатировал Рэнд.
— Не забывай, что я твой ассистент и не должна оставаться в стороне от дела, тем более что этот вояж — рабочий.
— Так, что у них тут дальше по программе? — осведомился исполнительный директор.
— Урок хулы.
— Будем учиться танцевать по-гавайски?
— Если ты согласишься составить мне компанию, — оговорилась Тара. — Иначе придется прибегнуть к помощи Джо и его друзей, — кокетливо добавила она.
— Не придется, — усмехнулся Рэнд. — А пока предлагаю спрятаться под навес. Ты сгоришь под таким солнцем, — проговорил он, прикрыв ладонями ее плечи, когда они вышли на сушу.
Тара по-детски приложилась щекой к его покровительственной руке и опустила длинные, выгоревшие до золотистых искорок ресницы.
— Устала? — проникновенно спросил Рэнд.
— Как и ты, — в тон ему проговорила Тара.
— Я в порядке, — сухо отозвался он, направившись под навес.
— Как всегда напряжен, — констатировала девушка, следуя за ним. — Хочешь, я сделаю тебе расслабляющий массаж? — предложила она, положив ладони ему на спину.
Он раздраженно отмахнулся со словами:
— Спасибо, нет нужды.
— Порой мне бывает трудно тебя понять, — бессильно произнесла Тара. — Да, кстати, ведь этот остров — собственность Кинкейдов. Ты знаешь его? — поспешно сменила она тон.
— Естественно.
— Уверена, тут существует множество удивительных и потаенных мест.
— Мы могли бы попробовать разыскать одно из них.
— Должно быть, это забавно — иметь собственный остров. Своеобразная игровая площадка для детей богатых родителей. Скажи, Рэнд, тебе, Митчу и Наде часто приходилось бывать здесь в детстве?
— Мы никогда не использовали остров в качестве игровой площадки. Да и в детстве нам тут не часто приходилось бывать. В юности мы начинали свою трудовую деятельность в компании именно с этого плацдарма.
— И чем же вы здесь занимались? — заинтересовалась Тара.
— Митч изучал навигацию, учился на инструктора по дайвингу, занимался парусным спортом. Надя осваивала местные особенности сплава по рекам на каяке, плавала с маской, — сообщил Рэнд.
— Ну, а ты? Чем занимался на острове ты?
— Заготавливал провизию, утилизировал мусор, курировал вопросы поддержания порядка на острове, некоторое время работал уборщиком на круизном судне. Одной из моих обязанностей была чистка клозетов. Отец испытывал наслаждение оттого, что подыскивал мне самую неблагодарную работенку, ту, с которой даже опытные специалисты тяжело справляются по причинам, не зависящим от их мастерства и опыта… Вероятно, Эверетт был уверен, что таким образом закалит мой характер, но я думаю, основные побудительные мотивы его поступков кроятся в личной антипатии.
— А чем он это объяснял?
— Он утверждал, что я, как будущий преемник, обязан знать работу своих подчиненных от и до, в самых мельчайших аспектах. Сомневаюсь, что сам он настолько углублялся в работу своих рядовых служащих.
— Сочувствую, — искренне проговорила Тара.
— Не стоит. В сущности, Эверетт был по-своему прав. Однако обставлял он это унизительным для меня образом. Даже сейчас, когда полученные в юности знания мне неизменно пригождаются, я не в состоянии благодарить за это своего отца. Поскольку памятна не его мудрость, а издевательские придирки и насмешки… С другой стороны, я, наверное, должен быть очень горд собой за то, что смог это пережить.
— Тогда что тебе мешает действительно гордиться собой? — спросила девушка.
— Скверное чувство, что я, презирая властного отца, был одновременно безропотен и послушен, — откровенно сознался Рэнд, глядя в сторону.
Тара прикусила губу, сдерживая подступившие слезы. Она испытала жалостливую потребность приласкать его, но понимала, что Рэнд Кинкейд подобного сочувствия, не одобрит, а лишь покается о минутной откровенности. Тара просто не знала, как реагировать на такие признания. Он редко себе их позволял, но, когда это случалось, был все равно что наедине с самим собой, говорил в пустоту, с нескрываемой злостью на себя, на отца, на несправедливость, с которой был знаком с раннего детства. И даже в такие минуты он ни в ком не нуждался — ни в слушателе, ни в единомышленнике, ни в оппоненте…
А Тара отчетливо понимала, насколько он любим ее сердцем.
26 
